В
глазах разбилось небо, как стекло.
И
всё, чему меня учили в школе,
В
соседнюю воронку утекло.
Друзья
мои по роте и по взводу
Ушли
назад, оставив рубежи.
И
похоронная команда на подводу
Меня
забыла в среду положить.
И
я лежал и пушек не пугался,
Напуганный
до смерти всей войной.
И
подошел ко мне какой-то Гансик,
И
наклонился тихо надо мной.
И
обомлел недавний гитлерюгенд,
Узнав
в моем лице своё лицо.
И,
удивлённый, плакал он, напуган
Моей
или своей судьбы концом.
О
жизни не имея и понятья,
О
смерти рассуждая, как старик,
Он
бормотал молитвы ли, проклятья,
Но
я не понимал его язык.
И
чтоб не видеть глаз моих незрячих,
В
земле немецкой, мой недавний враг,
Он
закопал меня, немецкий мальчик, -
От
смерти думал откупиться так.
А
через день, когда вернулись наши,
Убитый
Ганс в обочине лежал.
Мой
друг сказал: "Как он похож на Сашу!
Теперь
уж не найдёшь его, а жаль!"
И
я лежу уже десятилетья
В
земле чужой. Я к этому привык.
И
слышу - надо мной играют дети,
Но
я не понимаю их язык.
