В сентябре 1941 года на
Кольской земле воины 6-й Героической комсомольской гаубичной батареи 143-го
артиллерийского полка совершили бессмертный подвиг. Оказавшись на самом острие
немецкого наступления на Мурманск, они в неравном единоборстве с врагом не
дрогнули и выполнили приказ командования – во что бы то ни стало задержать
немцев до прихода подкрепления. Сражаясь до последнего, на подступах к огневой
позиции они уничтожили более тысячи солдат и офицеров противника. Днём 14
сентября батарея замолчала. В ночь на 15-е вступил в бой батальон 95-го
стрелкового полка, утром 15-го – ополченцы Полярной дивизии и батальон морских
пехотинцев, которые отбросили немцев на исходные рубежи.
Об этом написано в книгах,
сборниках, газетных и журнальных публикациях. Да, батарея погибла, да, свою
задачу выполнила до конца. Но этим ещё не всё сказано... О том, как были
сорваны планы гитлеровцев захватить Мурманск, и рассказывается в этих записках,
у которых своя история.
В 6-й батарее среди сорока
погибших на 51-м километре дороги Мурманск – Печенга был мой хороший товарищ,
уроженец Верхнетоемского района Архангельской области, командир 1-го огневого
взвода лейтенант Иван Андреевич Уродков. О том, что Ваня погиб, мама
сообщила мне на фронт осенью 1941-го, а где и как погиб, я узнал из книги Г.Я.
Палия «Шестая Героическая», изданной в 1964 году. Через Воениздат связался с
автором, жившим в Горьком. С Георгием Яковлевичем мы оказались
единомышленниками. Между нами завязалась оживлённая переписка, продолжавшаяся
шесть лет, до его кончины. По адресам, сообщённым им, я связался с теми, кто
знал моего земляка по армии. Побывал у его однополчан в Москве, под Витебском,
в Республике Коми, встречался с ними в Нарьян- Маре, где тогда жил. Собрал
воспоминания о нём довоенных друзей и товарищей. Бывая на родной Верхнетоемской
земле, навещал мать Вани Любовь Ильиничну.
Почти в течение тридцати лет
вёл переписку с преемником Г.Я. Палия по сбору материалов и пропаганде подвига
защитников Заполярья – комиссаром 4-й батареи, подполковником в отставке Иваном
Ивановичем Улькиным. Сожалею, что не привелось побывать на встречах с
ветеранами 143-го артполка, поработать в архиве Министерства обороны СССР,
чтобы больше узнать о личном составе батареи, связаться с оставшимися в живых
однополчанами и родственниками погибших героев. Остаюсь в большом долгу перед
всеми, кто откликнулся в 60-70-е годы на мою просьбу и прислал воспоминания для
книги, которую собирался тогда писать, а взялся за неё лишь теперь. Так уж
вышло. Пусть эта книга станет напоминанием и о них. Материалы для неё
накапливались постепенно, в течение 40 лет. Теперь читателю судить об их
ценности для истории. Ведь о большинстве даже занесённых в список захороненных
в братской могиле героев-батарейцев 6-й мы ничего, кроме звания, фамилии, имени
и отчества, не знаем. В том же бою и в других батареях 2-го дивизиона погибло
не мало, о которых даже такие данные остаются для нас неизвестными. А мы всё
повторяем и повторяем: «Никто не забыт и ничто не забыто».
Я мог, конечно, изложить ход
событий в хронологическом порядке, стройно. Но ведь у каждого было своё видение
сентябрьской битвы. Потому и привожу воспоминания полностью с указанием даты их
написания. А то, что смог взяться за рукопись спустя многие годы, это, может, и
к лучшему: сейчас значимее видится подвиг артиллеристов и в обороне Заполярья,
и в Великой Отечественной войне в целом.
Глава 1. ПО СЛЕДАМ ПОДВИГА
ЗДЕСЬ РЕШАЛАСЬ СУДЬБА МУРМАНСКА
Георгий Яковлевич ПАЛИЙ, командир 143-го
артиллерийского полка, полковник
Стремясь захватить Мурманск,
тем самым лишить нас связи с союзниками и открыть себе новый путь наступления в
центр нашей страны, гитлеровцы сосредоточили на границе отборные войска – корпуса
егерей. Это были настоящие бандиты и головорезы, имевшие опыт ведения
современной войны. В перехваченном нами приказе у фашистов всё было рассчитано:
начать наступление на самом северном участке фронта 29 июня, в течение трёх
дней овладеть Мурманском, даже время парада войск определялось с точностью до
минуты. Первым частям, что ворвутся в Мурманск, было обещано отдать город в их
руки на три дня, на разгром, грабёж и насилие. Они имели численное
превосходство в живой силе, авиации, артиллерии, военной технике.
Всё, всё учли фашисты, да
забыли о малом – с кем имели дело. Здесь они столкнулись с силой, которая
крепла в бою, с волей, которая закалялась в огне, с героизмом, которому нет
предела. Нашей 14-й стрелковой дивизии пришлось обороняться на широчайшем
фронте, сосредоточив усилия главным образом на наиболее опасных направлениях. 2-й
дивизион 143-го артполка, которым я командовал, поддерживал подразделения
пехоты на левом фланге дивизии, на которые возлагалась особо ответственная
задача не допустить фашистов к стыку фронтовых дорог на 51 километре
севернее Мурманска. Займёт враг этот стык – пойдёт прямо на город по
единственной дороге.
Батареи дивизиона
расположили свои огневые позиции, оседлав стык: 4-я и 5-я батареи – справа, 6-я
комсомольская – слева. 7 сентября произошёл кровопролитный бой на
переднем крае обороны – по реке Западной Лице. Противник попытался прорваться к
стыку дорог, но подразделениями дивизии был отброшен обратно с большими для
него потерями, особенно от ударов нашей артиллерии. Не обошлось без потерь и с
нашей стороны, особенно у пехоты. 8-го сентября немцы возобновили
наступление, но снова не могли прорваться к дороге. Однако вскоре
переправившимся у южных порогов немецким егерям удалось прорваться на левом
фланге, как раз в направлении на 6-ю батарею. Шли они во весь рост, уткнув
автоматы в живот, непрерывно строча и горланя. Но батарейцы были начеку. По
команде они метким огнём быстро смели пьяных егерей. С большими для них
потерями отбивались и последующие атаки. Здорово помогли 6-й справляться в бою
4-я и 5-я батареи: они вели огонь по атакующему врагу с закрытых позиций по
командам своих командиров и командира 6-й лейтенанта Г.Ф. Лысенко, передаваемым
по радио. Большие потери и неудачи озлобили фашистов, они решили покончить с
преградой сосредоточенным огнём своих артминбатарей.
Это был страшный огневой
налёт. Батарейцы 6-й попрятались в траншеи, вырытые под валунами, и как только
гитлеровцы снова ринулись в атаку, они заняли места у своих орудий и с
автоматами в окопах встретили егерей убийственным огнём. Тогда фашисты бросили
в бой десятки бомбардировщиков. Круг за кругом пролетали они над батареями.
Отбомбится один – и скорее в Петсамо на заправку. Взлетает и снова занимает
место в этой чёртовой карусели, снова сбрасывает свой смертоносный груз на наши
огневые точки. На огневых позициях, особенно на 6-й, творилось что-то страшное,
но когда егеря кинулись в наступление, их снова встретил убийственный огонь
всех батарей. На седьмой день обороны, 13 сентября, 6-я батарея была
окружена, но благодаря необычному порядку обороны (первое орудие вело огонь
направо, второе – вперёд, третье – назад, четвёртое – влево, этот орудийный
«ёж» дополнялся ездовыми с пулемётами и гранатами) в очередной раз атаки врага
были отбиты.
Помогла 4-я батарея,
открывшая огонь прямой наводкой по наступающим справа немецким егерям. В этот
день геройски погиб на огневой при вражеском обстреле любимец батареи, ваш
земляк, командир 1-го огневого взвода лейтенант И.А. Уродков.
В ночь на 14 сентября
пробирается на батарею с окружённого противником наблюдательного пункта комбат Лысенко.
Он ранен. Его появление воодушевило воинов. С ним каждый готов драться за
десятерых. Восьмой, последний, день обороны начался с общей атаки врага со всех
сторон. Мужественно под руководством храброго лейтенанта дрались комсомольцы.
Но пришло время – и на огневой осталось одно исправное орудие. Собрав бойцов,
лейтенант приказал зарядить его последним снарядом, засыпать ствол землёй и
выстрелом взорвать. Так и было сделано. Все батарейцы погибли. Однако не
пришлось фашистам торжествовать: в ночь на 15-е в контратаку пошёл подоспевший
к тому времени батальон 95-го стрелкового полка, поддержанный огнём 4-й и 5-й
батарей. Утром из Мурманска на выручку стрелкам пришли части Полярной дивизии и
батальон морской пехоты. Мощным ударом они отбросили врага за р. Западную Лицу,
восстановив линию обороны. После похорон героев- комсомольцев, ещё в ходе боёв,
на огневой позиции комсомольской батареи, названной приказом по армии
Героической, был поставлен деревянный обелиск, надпись на котором гласила:
«Здесь в сентябре 1941 года сражалась, погибла, но победила 6-я комсомольская
Героическая батарея 143-го артполка 14-й стрелковой дивизии».
Тяжело переживали в полку
каждую потерю в личном составе, и особенно гибель командира батареи лейтенанта Г.Ф.
Лысенко, лейтенанта И.А. Уродкова, младших лейтенантов П.П.
Коваленко и А.М. Осипова. Я сразу же подготовил представления к
присвоению посмертно звания Героя Советского Союза лейтенанту Григорию Лысенко,
батарея которого считалась лучшей в полку, и лейтенанта Ивана Уродкова, взвод
которого считался лучшим в дивизионе. Но тогда, в первый год войны,
воздерживались с присвоением высокого звания, и командование 14-й стрелковой
дивизии не поддержало меня... Приказом по войскам фронта от 5 декабря 1941 года
были удостоены первый ордена Ленина, второй – ордена Красного Знамени. (Командованием
полка были представлены к наградам и погибшие в бою, и те, кто отличился тогда
из оставшихся в живых. – А.Т.)
Горький, 1968 г.
А БЫЛО ТАК...
Иван Иванович УЛЬКИН, комиссар 4-й батареи,
подполковник
Длительное время в СМИ и
книгах говорится о 6-й Героической батарее, а о 4-й и 5-й батареях, о 2-м
дивизионе не упоминается. Словно она одна остановила врага, рвущегося на
Мурманск. Даже в монографии «Карельский фронт в Великой Отечественной войне
1941— 1945 гг.», вышедшей в Москве в 1984 г., есть подобный пробел. Это
неправильно.
Как было в
действительности?.. По обе стороны единственной автомобильной дороги Мурманск –
Печенга на 51-м километре стояли почти рядом 6-я, 4-я и 5-я батареи (см.
приложение 2), которые находились в тесном взаимодействии. 6-й пришлось
тяжелее, так как противник, не пройдя вперёд по дороге, пошёл в обход нашего
левого фланга, где и напоролся на неё. Батарея не дрогнула; даже оказавшись в
окружении, билась до последнего, стала Героической. Нашей 4-й батарее тоже было
трудно, да и 5-й нелегко. В 5-й батарее 241-го гаубичного полка осталось в
живых только восемь человек. От 4-й батареи осталось в живых с десяток, и те
раненые, а проще говоря, случайно оставшиеся в живых. Подвига 6-й батареи могло
не быть, не возможен он без героизма на том огненном рубеже всех бойцов и
командиров 2-го дивизиона и других подразделений 14-й дивизии. Так и надо
говорить и писать о наших ребятах, которые навсегда остались на том рубеже.
Ведь сами о себе они сказать уже не могут...
Есть и другая сторона этого
замалчивания. Когда заходила речь об очередной встрече однополчан в связи с
юбилеем подвига 6-й, люди отмалчивались по названной причине, не давали о себе
знать, хотя Г.Я. Палий через газеты не раз напоминал об этом. Но, как говорят,
из песни слова не выкинешь. И первая книга «Шестая Героическая», и вторая – «Солнце
в ночи», изданная тиражом 50 000, имели огромный успех. В них-то они обращали
внимание на подвиг именно 6-й. Между тем, в рукописи Г.Я. Палия всё было расставлено
по местам. Затянутое издание второй книги совпало с юбилейной датой 25-летия
Победы.
А в портфеле у Воениздата
лежали рукописи видных государственных и военных деятелей. Предпочтение, само
собой, отдали им, а текст Г.Я. Палия урезали наполовину. Но и тому был рад
автор, что хотя бы в таком, урезанном виде книга вышла. Потому он и продолжал
работать над новой книгой об артиллеристах Заполярья.
На встрече с однополчанами в
сентябре 1971 года в связи с 30-летием подвига 6-й я водил всех по нашим позициям.
Огневые позиции 4-й, 5-й и 6-й до сих пор огорожены колючей проволокой. На них
сплошные воронки и неразорвавшиеся мины и бомбы.
***
Как тут в заключение не
привести выдержку из письма командира преемницы 6-й Героической батареи гвардии
капитана Г.Р. Ваковского бывшему командиру 143-го полка Г.Я. Палию
от 29 декабря 1967 года. В сентябре того года личный состав батареи выезжал на
двое суток на 71-й километр новой дороги Мурманск – Печенга (на 51-й
прежней), чтобы благоустроить место будущего полевого музея. «Здесь, – писал
он, – обновили окопы, ровики для боеприпасов и личного состава, провешивали
основные направления для стрельбы, привели в порядок подходы к окопам и
выполнили другие работы. При этом здорово мешали не только камни, но и
бесчисленная масса осколков, которыми усеяна местность. В районе огневой
позиции насчитали более полутора тысяч больших и малых воронок от артснарядов и
авиабомб. Поистине было героическое упорство наших храбрых воинов».
РАНЕНЫЕ НЕ ПОКИДАЛИ ПОЛЕ БОЯ
Ефим Николаевич ЕГОШИН, начальник штаба полка, бывший
командир 2-го дивизиона, полковник
По приказу командования в
июле 1941-го года наш 2-й дивизион с острова Кильдин сняли и бросили навстречу
противнику, рвущемуся к Мурманску. Встретили мы его на реке Западной Лице, что
в 61-м километре от Мурманска, и заставили перейти к обороне. 7 сентября
немцы, подтянув резервы, не считаясь с потерями, перешли в наступление, но
особого успеха в первый день не имели. Умелыми контратаками и огнём мы нанесли
серьёзные потери противнику. Были захвачены пленные и вооружение. Но фашистам
нужен был наш Мурманск. Поэтому они продолжали обтекать наш левый фланг, где
находилась 6-я батарея. Она занимала огневую позицию непосредственно на
перекрёстке дорог Мурманск – Печенга (основное направление немцев) и рокадной
дороги пос. Западная Лица – пос. Ура-Губа, важный пункт в нашем боевом порядке.
Займёт противник перекрёсток дорог на 51-м километре – у него появится
возможность ворваться в Мурманск и отрезать 14-ю армию. Это знали в дивизионе, в
6-й батарее, все, до последнего бойца. И батарейцы 6-й стояли насмерть. Своим
огнём они крушили наступающего врага. Батарея не прекращала оборону и тогда,
когда в небе над ней кружили вражеские самолёты и сыпали снарядами.
К 10 сентября
противнику удалось подойти почти на прямой выстрел. Но и тогда батарея не
снизила боеспособности. Получив первую помощь или перевязав раны, бойцы вновь
бросались к орудиям. На помощь орудийным расчётам пришли ездовые, повозочные и
ящичные. Командиры – старший офицер батареи А.М. Осипов, командир
огневого взвода П.П. Коваленко, ваш земляк И.А. Уродков, комиссар
батареи политрук Васильев – на огневой позиции, а командир батареи Г.Ф.
Лысенко, командир взвода управления Дубина – на наблюдательных
пунктах личным примером храбрости и мужества воодушевляли бойцов.
Будучи лично на батарее 11
и 12 сентября, я не слышал ни одной жалобы, ни одного стона. На мой вопрос,
почему не отправлены в тыл раненые, мне ответили, что никто не хочет оставлять
товарищей в такой ответственный момент.
К вечеру 12 сентября
противник с трёх сторон подошёл почти вплотную. Батарея развернулась веером,
выбыли из строя наводчики. Тогда я видел, как для наводки орудий подбегали то
младший лейтенант Осипов, то командир взвода Уродков. Огонь не прекращали! С
наступлением темноты бой стих, а 13 сентября возобновился с новой силой.
[Именно в этот день пал смертью героя лейтенант Уродков. – А.Т.] Утром 14-го,
подтянув ночью резервы, противник бросил на боевые порядки нашей артиллерии и
пехоты до сотни самолётов. Батарея открыла огонь прямой наводкой. Перед
орудиями – горы убитых, но враг идёт и идёт. На исходе снаряды. Отдельным
группам фашистов удаётся ворваться на огневую позицию. Завязывается рукопашная
схватка. На помощь орудийным расчётам спешат разведчики и телефонисты с
наблюдательного пункта во главе с лейтенантом Лысенко; пробирается в 6-ю со
стороны 4-й батареи комиссар полка Шевченко (он был убит в двухстах
метрах от огневой). Но враг сильнее. Последними снарядами подрываются орудия.
Бойцы, сгруппировавшись около командира, ведут упорный рукопашный бой и, не
отступив ни на шаг, погибают смертью храбрых. 24 сентября я их лично
захоронил в одной братской могиле. 14 сентября 1967 года на их памятнике
зажжён вечный огонь.
Киев, Украина. 1965 г.
***
Начальник штаба Е.Н. Егошин
умолчал, что, будучи на батарее, сам тушил загоревшийся ящик со снарядами, сам,
будучи ранен в левую руку, заменив тяжелораненого наводчика, наводил орудие на
врага.
НИЧТО НЕ ЗАБЫТО
Андрей Федосович ГРИГОРЬЕВ, старшина 6-ой Героической
комсомольской батареи
В прошлом году мне довелось
впервые встретиться в Мурманске и у памятника нашей батарее – там, где погибло
столько моих товарищей, где и меня до 1965 года считали погибшим. Пришёл я к
памятнику, где горит вечный огонь, и в моей памяти оживали все те, с кем я был
на огневой позиции в последние дни и часы. Сколько же они вражеских атак
отбили, сколько артиллерийских и миномётных обстрелов перенесли, сколько
бомбёжек выдержали – сказать даже трудно. В трёхстах метрах от огневой, а
временами и совсем близко были пьяные немецкие егеря. Одной группе немцев
удалось выйти даже в тыл батареи. А там у нас боеприпасы, тягловая сила.
Пришлось собрать быстро ездовых с трофейными автоматами и атаковать их.
Отбросили!
Людей в батарее с каждым
днём становилось всё меньше. Раненых выносили, убитых хоронили больше ночами.
Ведь нас волнами утюжили то артиллерия, то бомбардировщики противника. Наша
батарея, к тому же, была вынуждена экономить снаряды. Из-за обстрела немцами
подъездных путей их было трудно доставлять. Выход нашли: стали отправлять за
ними наших ездовых, и те с мешками на плечах через сопки и болота, нередко под
обстрелом, добирались до огневой. Убитых заменяли, без снарядов орудия не
оставались. Скажу заодно: мы только в ночное время получали продовольствие, а
потом, до окружения, вот так же доставляли его на место. Когда нас окружили, я
– к Уродкову, Осипову и Васильеву: «Давайте, разделим
сухари». Разделили.
Батарейцы и сами проявили
смекалку: они стреляли из гаубиц прямо по валунам, от разрыва снаряда
разлеталось до трёх тысяч осколков, если не больше. Немцы даже стрелять на
время прекратили, чтобы исследовать «новое русское оружие». Потом пришёл черёд
и до снарядов из неприкосновенного запаса, которые хранились на передках
орудий.
14 сентября, когда немцы навалились на батарею, на левом фланге
егеря снова двинулись в сторону нашего тыла. Пришлось оставить коней и с
ездовыми выдвинуться с двумя трофейными пулемётами вперёд. Бьём по ним – они
падают, но идут во весь рост. Нас осталось трое. Когда патроны кончились,
решили отступить. Метнул в немцев гранату – и мы бежать. Тут меня в колено
правой ноги ударила пуля, я потерял сознание. Так попал в руки фашистов.
На месте, где мы вели бой,
нашли мои порванные вещи и фотографию, поэтому посчитали убитым. Я оказался в
лагере военнопленных Ильвинес недалеко от г. Киркенеса. Содержали в конюшнях,
обтянутых проволокой. Пленных водили на работу, меня лечил русский фельдшер.
Когда окреп, решили с товарищами бежать. Помог нам норвежец, он достал карту и
компас. Но мне не повезло – схватили едва ли не перед нейтральной зоной.
Отправили в штрафной лагерь в Лапландии. Снова неудачный побег. А когда финнов
вывели из войны, нас снова отправили в Норвегию, в лагерь около Нарвика. Отсюда
с земляком минчанином Степаном Магуховичем бежали в Швецию. После
окончания войны советских военнопленных вывезли на родину. Я попал в Казань,
где после проверки служил в армии. Домой вернулся после демобилизации в 1946.
Витебская область, Белоруссия. 1967 г.
ПРЕГРАДИЛИ НЕМЦАМ ПУТЬ
Роман Иванович ПАВЛОВ, старшина 4-й батареи
В сентябрьские дни сорок
первого решалась судьба Мурманска. Фашисты хотели сходу прорваться к стыку
дорог на 51-м километре, откуда до Мурманска рукой подать. И кто знает, как
обернулись события, если бы на пути немецких егерей не встал наш полк,
поддерживавший огнём пехоту.
Так вышло в ходе боёв, что в
самом невыгодном положении оказалась 6-я батарея. Сопка, где размещались её
орудия, невысокая. Деревьев на ней не так много: за ними не скроешься. Ждали
врага с западного направления, а он появился с юга, прорвавшись на левом
фланге, где держали оборону пограничники. Гитлеровцы вышли из-за высокой горы.
Им сверху было всё видно, можно вести прицельный огонь, и они не скупились. Но
ни под артобстрелом, ни под бомбёжкой, ни перед психическими атаками батарейцы
не дрогнули...
Мы понимали, что теперь от
6-й батареи зависит судьба подступов к Мурманску, потому всеми силами помогали
ей. Конечно, и нам пришлось нелегко. Атаки следовали одна за другой. Отобьёмся
– фашисты начнут обстреливать наши позиции из орудий и миномётов, бомбить.
Выручали камни. В щелях под обломками глыб мы укрывались от снарядов и бомб, в
них жили. А каково было бойцам 6-й! Менее километра было между нами, и можно
было видеть, как над их сопкой всё время кружили самолёты, взлетали фонтаны
земли и камней. Несмотря на это, комсомольцы сражались яростно и преградили
дорогу фашистам...
О последних минутах жизни
батареи мне рассказал вышедший 14 сентября на нашу позицию наводчик Николай
Вершинин. Когда осталось одно исправное орудие, по приказу командира
батареи, его взорвали последним снарядом. Дальше держаться на сопке не имело
смысла. Лейтенант Г.Ф. Лысенко отдал приказ отступить. Сам он с несколькими
бойцами остался на сопке, чтобы прикрыть отход товарищей... Долго беседовать с
Вершининым не пришлось: налетели фашистские самолёты, начался артобстрел. Мы
укрылись за камнем, в нескольких метрах от одного из орудий. Расчёт его,
несмотря на обстрел и бомбёжку, бил по врагу. Хорошо помню, как рядом
взорвалась бомба, осколками ранило командира орудия сержанта Кошелева.
На моих глазах убило правильщика Михаила Шаншина. Мина попала ему в
голову. Что было дальше – не помню: меня контузило. После госпиталя я побывал
на этом месте. Думал, найду останки товарища, захороню их. Да где там! Только и
отыскал его каску.
Из публикации В. Белоусова «Здесь била врага 6-я
Героическая». «Полярная правда», 13 сентября 1966 г.
ВЫЗВАЛ ОГОНЬ НА СЕБЯ
Павел Иванович ШАЛИИ, разведчик 6-й батареи
Я никогда и ничего из
пережитого в сентябрьских боях 1941 года на реке Западной Лице не забыл и не
забуду. Как живой в моей памяти высокий, жгучий брюнет, требовательный и
добрейший командир – наш комбат лейтенант Г.Ф. Лысенко. Навсегда со мной
и комиссар Васильев, душа нашей батареи, которому, насколько помню, была
посвящена наша «Песня о комиссаре», написанная солдатом А. Игумновым*,
комсорг Николай Вершинин, старшина Григорьев, как и другие наши
батарейцы.
На наблюдательном пункте,
находившемся в стороне от самой батареи на высоком берегу Западной Лицы,
оставалась горстка бойцов во главе с толковым и храбрым командиром батареи
лейтенантом Лысенко. Нас, скажу вам, не столько беспокоило вражеское окружение,
как то, что отсюда комбат уже не мог управлять огнём батареи (связь с огневой
позицией была, но фашисты подошли к позиции вплотную), мы, разведчики и
связисты, что были рядом с командиром, помочь ему в главном тоже не могли:
противника, как и он, мы не видели. Лейтенант Лысенко принял тогда рискованное,
но единственно правильное решение: прорваться на горку ближе к батарее, откуда
нам всё будет видно, а для этого потребовал вызвать огонь из своих орудий на
себя, по наблюдательному пункту – по месту, где находились мы. Объяснил он нам,
чем это пахнет: снаряды будут рваться, фашисты отпрянут, мы и прорвёмся, если
останемся, конечно, живыми. Видели, как сильно беспокоился за нас лейтенант, но
заверили его, что всё понимаем и просим действовать. После его команды «Огонь!»
залегли мы в окопе, а как начали вокруг нас снаряды рваться, враз поднялись за
лейтенантом и с криком «Ура!» ринулись за побежавшими фашистами. На такое мог
решиться не каждый!
По примеру Лысенко на новый
наблюдательный пункт к вечеру прибыл с передового НП и командир взвода
управления лейтенант Дубина с трёмя разведчиками. По команде комбата с нового
пункта было послано много снарядов на головы фашистов, что рвались к стыку
дорог на 51-м километре. И не только своих, гаубичных, но и пушечных 4-й и 5-й
батарей, с которыми у нас была радиосвязь.
Вражеское кольцо огневой
позиции сжималось, и мы с лейтенантом всё больше мечтали: как бы пробиться к
своим орудиям на поддержку героям-огневикам. Попытались снова прорваться, но
противник обрушил на нас шквал ружейного и пулемётного огня. Что делать?.. И
вот комбат предложил хитрость: приказал нам отвлекать внимание фашистов ложными
атаками в разных направлениях, а сам в это время по узкой лощине достиг
батареи. Потом мы узнали, что его появление на огневой позиции сильно
воодушевило огневиков на подвиг, который они совершили. Я, да и все в полку, в
поступке лейтенанта Лысенко видели проявление командирского долга и высокого
чувства товарищества. Он мог, тем более что был ранен, вместе с нами пройти на
север и очутиться среди своей пехоты. Тут, пожалуй, с противником и встречи
большой не было бы. Но лейтенант Лысенко был верен себе до конца.
Ленинград, 1966 г.
РАССКАЖУ О СЕБЕ САМ
Василий Сергеевич МАКАУСОВ, наводчик 3-го орудия 4-й
батареи, гвардии сержант
В ответ на мои письма
сообщил: «Ушёл в армию в сороковом году вместе со своими земляками – колхозниками
И .Я. Беликовым, ездовым в 6-й батарее, И.Н. Макаровым, связистом
в 6-й же, вышел с огневой последним, вынося раненых, П.М. Ефремовым
(погиб на огневой позиции 6-й батареи), Н.М. Шандиным (погиб на огневой
батареи). Первые двое живы».
О себе пишет: «Наше орудие,
как кочующее (см. приложение 2), сначала выдвинули далеко вперёд от огневых
позиций, навстречу переправившимся через р. Западную Лицу немцам. Били по ним
прямой наводкой. Потом оказались почти рядом с 6-й комсомольской батареей, в
300 метрах через дорогу, идущую на Мурманск. Что тут творилось! И нашу 4-ю, и
6-ю немцы засыпали минами и снарядами, бомбили и обстреливали с воздуха.
14 сентября я остался у
орудия один, десять снарядов. Я сам командовал и вёл огонь. И только я выпустил
седьмой снаряд, как два немецких снаряда попали в орудие и разбили его, мне
лафетом придавило правую ногу. Как я ни старался, вытащить не мог. Потом
прибежал с батареи Миша Хамеев, принёс четыре снаряда. Кричит:
– Вася, немцы идут! Давай
стрелять!
Это было в последний натиск
на 6-ю батарею. Я ответил:
– Стрелять нечем.
– Я принёс четыре снаряда.
Я сказал, что орудие
разбито. Сколько Миша ни старался помочь освободить ногу, ничего не вышло.
Тогда он сказал: «Я пойду на батарею, возьму ребят, и мы тебя вытащим». Только
метров пять отбежал, и его стервец сразил из пулемёта. Я закричал «Миша!
Миша!», а он уже неживой. Я заплакал. У меня было с собой две гранаты в
кармане. Я заложил запалы, одну гранату положил за пазуху, вторую взял в руку и
принял решение: одну, как будут подходить стервятники, брошу им, второй взорву
себя. Но этого не случилось. У меня стала сильно болеть нога, хрустнуло, и
стало легче. Я подумал, что у меня перелом, стал ворочать пальцами и освободил
ногу от сапога. Поднялся, снял стреляющий механизм и панораму с орудия, взял
семь винтовок и метров на 30-40 отбежал от орудия. Мне навстречу – наш комиссар
Иван Иванович Улькин: «Вася, ты жив?» А сам такой разъярённый, как тигр,
защищающий своего зверёныша. И.И. Улькин не имел права отлучаться от батареи один.
Но он знал, что где-то есть ещё орудийный расчёт, потому и поспешил на помощь.
«Мне сказали, что ты убит, и Родин». Я ответил, что убит Миша Хамеев,
Гриша Родин ранен. Тогда Иван Иванович предложил мне вытащить Мишу от
орудия. Мы подползли, но нас встретили перекрёстным огнём два пулемёта. И мы
решили забрать М. Хамеева при наступлении темноты. Орудие разбитое и Мишу
вытащили уже без меня. Схоронили его вместе с моим земляком Николаем
Михайловичем Шандиным. Мы как с Иваном Ивановичем пришли на батарею,
командир её лейтенант Линник отправил меня на конюшню: «Ты уже не вояка. Иди.
Да коли там санинструктор, отправит тебя в госпиталь или в медсанбат».
Белореченск Краснодарского края, 1978 г.
***
После излечения он снова
пришёл в свою батарею, участвовал во всех баталиях оборонительной войны вплоть
до октября 1944 года, до нашего наступления, а там и до Киркенеса. На мой
вопрос о наградах ответил, что награждён орденом Славы III степени, медалями
«За отвагу», «За оборону Советского Заполярья», «За победу над Германией» и
другими. Добавлю: свой первый выстрел наводчик 76-миллиметровой пушки Макаусов
сделал 22 июня 1941 года по немецкой подводной лодке у острова Килъдин,
последний – 6 мая 1945 года в Германии, по немцам, остававшимся на острове
Рюген. Свой нелёгкий боевой путь Василий Сергеевич подробно описал в
воспоминаниях.
Перепечатав, я послал их
вместе с его фотографией в газету «Красная Звезда» к 70-летию Советской Армии.
Вот что сообщила мне из
Белореченска его дочь Татьяна Васильевна Маслова в письме, полученном 18 ноября
2009 года: «Папа умер 9 апреля 1983 года». Татьяна Васильевна послала три
фотографии: семейную, отца с внуками, отец на коне; копии документов о
земляках, отличившихся в сентябрьских боях 1941 года у р. Западной Лицы.
ПАМЯТНАЯ МЕДАЛЬ
Степан Иванович ФИШОВ, связист 4-й батареи
В армию меня призвали в
сороковом году после окончания в г. Молотовске [ныне г. Северодвинск – А.Т.]
ПТУ № 1. Вплоть до сорок шестого года служил связистом штаба 143-го полка. В
сорок первом обеспечивал связь штаба со всеми батареями 2-го дивизиона, а во
время сентябрьских боёв особенно с 6-й комсомольской. Не раз приходилось под
обстрелом восстанавливать связь. В последний день, 14-го сентября, когда 6-я
находилась в окружении, связь с нею оборвалась. Вышел на линию и, скрываясь под
перекрёстным огнём за валунами, нашёл место обрыва. Как ни тянул, контакта не
хватало ещё с метр. Тогда я намотал один конец провода на штык винтовки, другой
– на затвор. Подсоединил телефонную трубку – связь есть! Из штаба полка передали
командиру Г.Ф. Лысенко, что приказом по 14-й армии их 6-я комсомольская названа
Героической, что идёт подкрепление, держитесь. И держались наши ребята до
конца. Мне пришлось участвовать в захоронении батарейцев 6-й в братской могиле.
Меня наградили медалью «За
отвагу». В сорок четвёртом мы закончили воевать на Севере и подались на
побережье Балтики, а закончили на острове Рюген, в Германии. С 1950 года я 33
года отработал на Харьковском подшипниковом заводе экономистом. Сейчас на
пенсии.
После войны четыре раза
довелось побывать в Мурманске, встречался с И.И. Улькиным, А.Ф. Григорьевым,
Г.Я. Палием и другими. Сейчас переписываюсь с Фомой Савиным, разведчиком из
Архангельска. Оттуда ребят в полку было порядочно. Раньше переписка была живее.
Многих уже нет в живых.
Харьков, Украина. 1985 г.
НАС ОСТАЛОСЬ СЕМЕРО
Павел Степанович ШКОДИН, разведчик 6-й батареи
В 6-й батарее я служил с
августа 1940 года по июль 1941-го на острове Кильдин, где закалялись и учились
владеть оружием, а с июля – на Мурманском направлении до ноября 1944 года, до
освобождения Заполярья, затем были Латвия, Польша, закончил в Германии, на
острове Рюген в Балтийском море. Когда мы в июле прибыли к месту назначения на
фронт, в 6-й батарее был командиром взвода управления лейтенант Тарабаев,
командиром 1-го огневого взвода лейтенант В.Х. Хачатуров, командиром
2-го взвода лейтенант П. Любимов. В начале боёв Хачатурова и Любимова
заменили Уродков и Коваленко, Тарабаева – лейтенант Дубина.
Хачатуров жив и здоров, в Ленинграде, Любимов геройски погиб на
наблюдательном пункте 4-й батареи во время схватки с фашистами 7 сентября.
Я же, как разведчик,
находился на наблюдательном пункте 6-й с комбатом Г.Ф. Лысенко, впереди
орудий на два с лишним километра. Когда противник прорвал оборону, мы нанесли
удар и выбили его за реку Западную Лицу. После этого он активно стал бомбить
наши батареи с воздуха. Трижды в день прилетало около сорока и более самолётов
фокке-вульф и мессершмиттов, немецкая пехота делала обход нам слева, и под
прикрытием авиации через неделю им удалось подойти к 6-й батарее вплотную.
Когда час в небе висели самолёты врага, орудия стрелять не могли, – открывали
огонь, как только уходили вражеские самолёты.
8 сентября бомбёжку фашисты
ослабили, так как была яростная схватка с врагом на земле, творилось ужасное до
14-го. 6-я стояла левофланговой и главную тяжесть боя приняла на себя. Один за
другим гибли наши герои, никто не отступил. Командир батареи лейтенант Г.Ф.
Лысенко по приказу командира полка Г.Я. Палия нас оставил на НП, мы
его под прикрытием огня проводили к орудиям. Остались с лейтенантом Дубиной
на НП, где вели оружейный бой с противником в левофланговом направлении.
Вечером 14-го сентября после ожесточённых шестисуточных боёв батарея погибла.
15-го утром прибывшие из Мурманска военные моряки и ополченцы, вооружённые
новыми автоматами и гранатами, успешно вытеснили врага. Земля была устлана
трупами!
Нас семь человек с
лейтенантом Дубиной отправили на формирование новой 6-й батареи, через
восемь суток мы прибыли на прежнее место. Орудия были уже не 122 мм, а 76 мм и,
кроме нас семи, все новые люди.
Сожалею, что мне не пришлось
хоронить наших героев. Хоронили начальник штаба полка Е.Н. Егошин, Хачатуров
и состав похоронного бюро. 8 мая 1965 года я зажёг вечный огонь у памятника, на
котором фамилия только лейтенанта Г.Ф. Лысенко. Мне пообещали работники
Мурманского гарнизона исправить памятник 6-й.
Кемерово, 1965 г.
* * *
Добавлю к сказанному Павлом
Степановичем Шкодиным. Как таковая 6-я батарея не погибла. Пополненная из
запасного полка новым составом, она участвовала во всех последующих боях на
Кольском полуострове, вплоть до норвежского Киркенеса. На суровом боевом пути
всех вдохновлял бессмертный подвиг комсомольцев 6-й. И в том, что 143-й
артполк стал называться 417-м Гвардейским ордена Кутузова Печенгским
артиллерийским полком, есть и их вклад. Закончила войну батарея в Германии.
Преемницей её стала 6-я Героическая комсомольская батарея, располагавшаяся на
Кольской земле.
ВОСЕМЬ ОГНЕННЫХ ДНЕЙ
Иван Иванович УЛЬКИН, комиссар 4-й батареи,
подполковник
Привожу выступление И.И.
Улькина на митинге 14 сентября 1971 года, посвященном 30-летию подвига
комсомольцев 6-й на месте сентябрьских боёв.
Ровно тридцать лет тому
назад вот на этой безымянной сопке стояла и героически сражалась наша 6-я
комсомольская батарея, а вон тот самый стык дорог, который немецкое
командование решило – уже в который раз – захватить любой ценой. Напомню: на
нашем Мурманском направлении немецкие войска с 29-го июня вели наступательные
бои, но смогли дойти только до реки Западной Лицы, где и застряли в августе, не
сумев сломить здесь нашу оборону. На наш 2-й дивизион была возложена задача
сорвать замысел противника. Для этого четыре 122-миллиметровые гаубицы 6-й
батареи заняли огневую позицию слева в двухстах метрах от дороги, четыре 76-
миллиметровые пушки 4-й батареи – совсем рядом – справа через дорогу, и намного
правее и дальше 5-й батареи.
7 сентября рано утром после
мощной артиллерийской подготовки и при поддержке бомбардировщиков и штурмовой
авиации немцы форсировали реку Западную Лицу и начали наступление. Стрелковые
роты 2-го батальона 95- го стрелкового полка (командир – лейтенант Гонтарь)
сделали всё, чтобы остановить врага. Противник нёс большие потери, но и
истекала кровью наша пехота. Находящиеся на этом участке разведчики и связисты
4-й батареи отражали атаки совместно с пехотой. К середине первого дня боя
осталось на участке нашего наблюдательного пункта всего несколько пехотинцев. К
тому же, вышел из строя их командир роты. Они вместе с нашими разведчиками (Бронзовым,
Пьяных и другими) под общим руководством командира взвода управления 4-й
батареи, комсомольца, лейтенанта Петра Любимова продолжали неравный бой.
Отражая атаки врага, трижды переходили в контратаку, погибали, но продолжали
удерживать передовые позиции. Погибает в неравном бою Любимов. Его
заменяет разведчик Илья Бронзов. Разведчики и связисты получают тяжёлые
ранения, но бой продолжают.
А совсем рядом, немного
левее, с самого раннего утра разведчики и связисты 6-й батареи под командованием
своего отважного командира Григория Лысенко в рукопашной схватке с
врагом продолжают в окружении удерживать занимаемый рубеж.
В этот день все наши батареи
с закрытых огневых позиций отражали наступление немцев. Лишь одно орудие 4-й
батареи (командир – старший сержант Ильюшенко, наводчик Василий
Макаусов) находилось значительно впереди основных позиций, было кочующим и
стреляло прямой наводкой по дороге в районе Западной Лицы, где переплавлялись
вражеские войска.
Через 2-3 дня наступления
немцы подошли к нашим батареям. Обстановка сложилась так, что вся
ответственность за судьбу обороны легла на плечи артиллеристов 2-го дивизиона.
Немцы засыпали наши батареи минами и снарядами, бомбя и обстреливая с воздуха.
Над нами беспрерывно висели десятки вражеских стервятников. А когда у них
кончались боеприпасы, самолёты пикировали на нас, как бы крылом самолёта
стараясь задеть за стволы стреляющих орудий. Нас выжигали из огнемётов. На наши
огневые позиции лавиной рвались пьяные солдаты Гитлера. Мы стреляли в эти дни
только прямой наводкой. Вели огонь из пулемётов и винтовок, всеми силами и
средствами уничтожали врага. Ночью мы вокруг огневых позиций делали проволочные
заграждения, которые были дополнительным препятствием для немецких егерей.
Поломав зубы при наступлении
по дороге, враг начал обход 6-й батареи слева, вот с тех высот, и потому наша
6-я батарея первой оказалась в окружении. Она одна осталась левее дороги и с
трёх сторон обстреливалась из всех видов оружия. Наступающие цепи врага
наращивали атаки, но артиллеристы продолжали стоять насмерть. Наши воины
сознавали, что занимаемый рубеж до подхода подкрепления сдавать нельзя.
Руководил ими в последний день боя вырвавшийся из окружения сам командир
батареи лейтенант Григорий Лысенко. В самые трудные минуты боя передали
по радио приказ командования о присвоении 6-й батарее звания Героической и о
зачислении полководца Михаила Васильевича Фрунзе почётным номером 1-го
огневого взвода...
Очень много солдат и
офицеров противника погибло на подступах к нашим огневым позициям, много
валялось разбитой техники врага, особенно перед 6-й. К концу дня 14-го сентября
личный состав её героически погиб. В тот же день при попытке пройти с 4-й
батареи в 6-ю – вот в этой лощине – от автоматной очереди погиб наш любимый
комиссар полка Пётр Григорьевич Шевченко.
Большие потери были и у нас,
в 4-й батарее: к тому времени осталось около десятка раненых, две пушки из
четырёх, несколько снарядов «на шрапнель» и ручных гранат, но батарея
продолжала сражаться: она вместе с 5-й батареей поддерживала огнём перешедший
ночью в контратаку батальон 95-го стрелкового полка, а наутро из Мурманска
подоспели части Полярной дивизии и батальон морских пехотинцев, которые
совместно со стрелками мощным ударом отбросили егерей к октябрю за Западную Лицу
и восстановили линию фронта...
Нам, участникам этих боёв,
рассказывать и легко, и трудно. Легко потому, что здесь нам знакомы каждая
сопка, каждый камень, каждый орудийный и пулемётный окоп, и трудно, очень
трудно потому, что здесь погибли наши ровесники, наши боевые друзья и товарищи.
Они, выполнив свой воинский долг, навсегда остались на этой безымянной высоте.
Они навсегда остались в наших сердцах, в нашей памяти.
Мне пришлось участвовать во
многих боях на Мурманском направлении, но такого боя, какой выдержали воины
6-й, больше не было. Этот рубеж обороны стал священным для всех войск нашего
фронта.
Москва, 1972 г.
Подполковник И.И. Улькин
выступает на митинге у обелиска на братской могиле 14 сентября 1971 года в
связи с 30-летием подвига комсомольцев 6-й Ггроической. Справа секретарь
Мурманского обкома комсомола В.А. Проценко, слева связист штаба полка С.И.
Фишов.
Глава 2. ИЗ ЖИЗНИ ГЕРОЯ
Подвиг – убеждён! – не совершается сам по себе. Он
приходит как естественное завершение прожитой до него жизни.
Юрий Гагарин
Командир 1-го огневого взвода лейтенант И.А. Уродков.
1940 г.
Командир 1-го огневого
взвода лейтенант Иван Андреевич Уродков родился 27 сентября 1918 года в
дер. Анисимовской Верхнетоемской волости Сольвычегодского уезда Северо-Двинской
губернии (ныне Архангельская область). Он был единственным сыном Андрея
Алексеевича и Любови Ильиничны, их радость, их надежда. Невысокого роста,
крепенький, розовощёкий парнишка привлекал к себе внимание не только
сверстников и ребят постарше, но и взрослых.
Был он добрый и отзывчивый.
Это – от матери, деревенской труженицы, а рано сформировавшийся твёрдый
характер – от отца.
Андрей Алексеевич – участник Первой мировой войны. Был ранен. Многие
годы посвятил потребительской кооперации, работал продавцом. Слыл заядлым
охотником. И сына приучил охотиться на уток. Ваня в числе первых в
Верхнетоемской семилетке сдал нормы на значок «Ворошиловский стрелок». По
воспоминаниям его двоюродного брата Вениамина Драчёва, тоже фронтовика, он рано
стал увлекаться всем, что относилось к военному делу.
В тридцать седьмом году
успешно окончил Великоустюгское педагогическое училище. Здесь, кстати, была у
него девушка – второкурсница Нина, с которой он потом переписывался, став
учителем Тимошинской неполной средней школы, а затем и в армии.
В 1938 году Иван поступил в
1-е Ленинградское артиллерийское училище.
О том, как ему служилось,
вспоминает Порфирий Васильевич Муштаков, гвардии полковник, старший
преподаватель артиллерийской академии (1965 г.): «И. Уродков занимался
во 2-й батарее в составе взвода, которым мне приходилось командовать. Он
вспомнился мне как спокойный, уравновешенный по характеру человек. Учился
старательно и был высоко дисциплинированным курсантом. Надо сказать, что учёба
вначале не по всем дисциплинам ему легко давалась, и он много времени уделял
самостоятельной работе и вместе с товарищами. Второй год он учился лучше и
улыбался чаще. Его настойчивость в овладении знаниями была примером для других
курсантов. На полевых учениях его выучка, выдержка, воля и хорошая физическая
закалка помогали успешно решать тактические задачи и боевые артиллерийские
стрельбы. В памяти о нём осталось только хорошее».
А это из письма Игоря
Сергеевича Любимова, гвардии полковника, преподавателя той же академии
(1967 г.): «С Иваном мы служили в одной батарее. Помню его как скромного парня.
Был трудолюбив, как все, стремился больше приобрести знаний. Батарея наша
всегда участвовала в парадах 1 Мая и 7 Ноября на Дворцовой площади, поэтому
много занимались строевой подготовкой. Позднее Иван с удовольствием вспоминал
эти первые дни в училище. Занятия по физподготовке и строевой подготовке
способствовали тому, что из мальчишек мы становились стройными, подтянутыми
парнями».
Как вспоминает двоюродный
брат Вениамин Арсеньтевич Драчёв, которого Ваня обучал стрелять из
мелкашки, курсант Уродков в соревновании по стрельбе из винтовки
опередил на одно очко бывшего начальника училища Воронова, когда тот,
будучи в Ленинграде, посетил учебное заведение. Командующий всей артиллерией
Красной Армии подарил ему несессер с набором для бритья, с которым Иван
приезжал в тридцать девятом году на побывку домой.
Вспоминает однополчанин Ефим
Николаевич Егошин, начальник штаба артполка, командир 2-го дивизиона,
полковник (1965 г.): «Лейтенант Уродков прибыл ко мне в дивизион на
остров Кильдин зимой 1940 года на должность командира огневого взвода 6-й
гаубичной батареи, которой командовал лейтенант Г.Ф. Лысенко. До начала
войны в приближённых к боевым условиях мы занимались боевой и политической
подготовкой, готовили бойцов и себя к предстоящим боям, находясь, как
говорится, на самом переднем крае. Ведь у нас, на острове Кильдин, боевая
обстановка наступила раньше 22 июня. Немцы в первые дни июня начали производить
разведывательные полёты над Мурманским побережьем. Были случаи и подхода
подводных лодок противника. До 15 июня мы только наблюдали, пока не получили
разрешения на открытие огня. В потоплении подводной лодки немцев у мыса
Могильного и отличились бойцы и командиры 6-й батареи. В том бою, не
свойственном для полевой артиллерии, участвовал и Ваш земляк Иван Уродков».
Виктор Хачатурович
Хачатуров, командир 5-й батареи (1965
г.): «По училищу я лейтенанта Уродкова не знаю, потому что окончил
училище на два года раньше, а вот в полку его знал. Я любил его, ценил его простоту,
весёлое розовое лицо. Он был отличным артиллеристом, отличным конником (полк
наш, как и училище, был на конной тяге). Скромный, даже застенчивый. Я помню,
как-то мы выехали на баркасе (у нас была стрельба по морским целям). Ваня очень
плохо переносил морскую качку в первое время, но через два-три выхода молодой
организм привык. 12 сентября я был на КП у Лысенко. Он был суров и твёрд
в этот день. На огневой позиции 6-й был в первых числах сентября и там
побеседовал с Осиповым, Уродковым и Коваленко. Отличные
были офицеры, но по своей скромности и вежливости Уродков всегда
отличался. Все мы свято чтим память братьев по оружию, погибших в минувшей
войне. Им не удалось увидеть победные салюты, не пришлось вернуться в родные
дома. Их нет среди нас. Но их подвиги, их славные дела живы и всегда будут жить
в наших сердцах».
Вспоминает Николай
Александрович Васильев, комиссар 6-й комсомольской батареи. Лейтенанта Ивана
Андреевича Уродкова я знал с февраля 1941 года, когда после военного
училища прибыл на остров Кильдин на должность заместителя командира 6-й батареи
по политчасти. Уродков в то время командовал огневым взводом. В мирное
время я знал его как грамотного, всесторонне развитого офицера-артиллериста,
требовательного к себе и подчинённым, исполнительного, дисциплинированного,
скромного, внимательного, общительного, заботливого о подчинённых, технике и
конском составе.
Он много времени уделял
обучению и воспитанию подчинённых, добивался полной взаимозаменяемости в
расчётах взвода. Не случайно взвод лейтенанта Уродкова в мирное время и боевой
обстановке был первым в батарее, а батарея – первой в дивизионе. Мы вместе
прибыли на фронт и воевали с начала боевых действий и до конца его жизни.
Первую огневую позицию нам
рекомендовали на месте старой ОП гаубичной батареи. Когда мы с Уродковым
прибыли на позицию, он сразу сказал, что нам здесь долго не простоять. И
действительно, после третьего выстрела по нам немцы дали мощный артиллерийский
налёт. Мы потеряли одного бойца. Нам дали новый район огневой позиции, тоже
неудачный. Наша ОП через дефиле просматривалась с переднего края противника. С
этой ОП мы открыли огонь. И по нам открыли огонь. Тогда командование
рекомендовало самим выбрать ОП в указанном районе. Позицию выбрали с хорошим
углом укрытия, подъездными путями, удачным местом для конского состава.
Оборудовали землянки. Так были расположены орудия на огневой позиции батареи
(без НП, ПНП и средств тяги). На схеме штрихами показано 1-е орудие 1-го
огневого взвода, выкаченное в тыл ОП. Оно стреляло по немцам, находившимся в
тылу батареи, произвело 14 сентября последний выстрел, который сделал младший
сержант Воробьёв, погибший смертью храбрых.
Батарея, будучи на марше,
получила пополнение в личном и конском составе. Поэтому основной нашей задачей
было воевать и в свободное от боёв время учить пополнение. Лейтенант Уродков
в боевой обстановке положил много сил для обучения новичков, добился полной
взаимозаменяемости в расчётах, благодаря чему взвод с честью выполнил боевую
задачу. Сам лейтенант Уродков в бою вёл себя смело, спокойно и уверенно.
Его личный пример положительно сказывался на поведении в бою солдат. Когда
противник вёл ураганный артогонь по батарее, И.А. Уродков не прекращал
сопротивления, наоборот, усиливал его. Это вводило немцев в заблуждение, что
бьют не по батарее, и они меняли установки. Командир взвода в трудную минуту
позволял себе улыбаться и говорил: «Смотрите, ну и даёт!» Погиб Иван Андреевич
13 сентября. Осколком от разорвавшегося вражеского снаряда пробило грудь.
О людях 1-го взвода. Старший
сержант Бабенко (командир 1-го орудия, помкомвзвода), расчёт которого
был полностью взаимозаменяемым, смело и героически сражался до конца. После
гибели Уродкова он принял командование взводом. Его орудие вело огонь до
тех пор, пока не лопнули спиральные пружины накатника. И после этого орудие
продолжало вести огонь. Накат производился вручную расчётом. Бабенко
героически погиб. Командование расчётом принял наводчик орудия ефрейтор Савин,
оставаясь одновременно наводчиком. Савин погиб от вражеской пули.
Заряжающий рядовой Приходько в бою показал исключительные образцы
мужества, героизма, отваги. Он после первого и второго ранения не покинул поле
боя, продолжал вести огонь по противнику. Когда осколком вражеского снаряда ему
выбило челюсти, оторвало язык, только тогда, обессиленный, он упал и веткой
начертил на земле «Пить». Мы попробовали влить ему из фляги воды... Он геройски
скончался.
Образцы мужества, героизма и
отваги в сентябрьских боях показали младший сержант Алмазов, артмастер
рядовой Уваров, санинструктор Морозов, рядовые Иванов, Кудрявцев,
Дорофеев, наводчик комсорг Вершинин и многие другие. Весь личный
состав батареи вёл себя в бою геройски, и не напрасно 6-я была названа
Героической.
Вас интересует коллективная
фотография командного состава батареи. Мы сфотографировались 8 августа на
огневой позиции батареи, когда командира батареи лейтенанта Лысенко и
старшину батареи Григорьева секретарь политотдела дивизии Нечаев
фотографировал на кандидатские карточки.
Командный состав 6-й
батареи, 8 августа 1941 года. Слева – направо: 1 ряд. Командир огневого взвода
лейтенант И.А. Уродков (погиб 13 сентября 1941 года), командир 2-го огневого
взвода младший лейтенант П.П. Коваленко (погиб 12 сентября 1941 года). 2 ряд. Старший
по батарее младший лейтенант А.М. Осипов (погиб 14 сентября 1941 года),
комиссар батареи – политрук Н.А. Васильев (14 сентября 1941 года контужен и
эвакуирован в госпитапь). На заднем плане рядовой 11.11. Кобыленко (погиб 11
сентября 1941 года).
Теперь о судьбе боевых
товарищей. Младший лейтенант Коваленко погиб 12 сентября. Он был
летописцем батареи, вёл записи в тетради до последнего своего часа. Младший
лейтенант Осипов был ранен на огневой позиции 14 сентября. Он решил
добраться до медсанбата, но здесь, на огневой, его ранило второй раз,
смертельно. Рядовой Кобыленко был моим заместителем. 11 сентября вместе
с начальником штаба полка Егошиным, я и Кобыленко вышли на левый
фланг батареи для расстановки пулемётных точек, попали под пулемётный огонь
противника. Кобыленко был ранен в живот. Мы его доставили на ОП батареи,
где он и скончался.
Коротко о себе. 14.9.1941
меня контузило. Солдаты Кудрявцев и Дорофеев доставили меня в
госпиталь Мурманска. После лечения прибыл в полк и занимал должность заместителя
командира дивизиона по политчасти. Воевал на 2-м и 3-м Украинских фронтах в
должности начальника политотдела артбригады. Войну закончил в Чехословакии. С
1946 по 1950 находился на Курильских островах. В 1955 году вышёл на пенсию.
Награждён орденом Боевого Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды и
пятью медалями.
Передайте привет матери
Ивана Андреевича Любови Ильиничне от меня как боевого товарища её сына.
Карамышево Псковской области, 1968 г.
Андрей Федосович
Григорьев, старшина 6-й комсомольской
батареи, при встрече с ним в дер. Кравцово в 1967 году рассказал мне о земляке:
«Был он спокойный, неспешный. Какой бы ни был обстрел – не терялся. При налётах
немецкой авиации говаривал: «Дай бог, чтобы была пасмурная погода». Это он
правильно определил основную огневую позицию для 6-й батареи, сам выбрал сектор
обстрела. Тут и окопались, замаскировались, сделали несколько рядов ограждения
из колючей проволоки и валунов, выкопали для коней надёжное укрытие в
кустарнике. И данные для стрельбы лейтенант хорошо готовил. Быстро принимал
решения в связи с изменившейся обстановкой.
Помню, 10 сентября немцы
обошли наш правый фланг и напропалую шли к огневой позиции. Лейтенант Уродков
предложил заместителю командира батареи Осипову выкатить орудие на прямую
наводку. Так и сделали. По приближающимся немецким егерям ударили шрапнелью «на
картечь» и на подступах к батарее всех их смяли, а то шли во весь рост! Когда
батарея была окружена, я – к Уродкову, Осипову и комиссару Васильеву:
«Давайте, разделим сухари!» Разделили.
А ещё я стал свидетелем
такого вот уговора. Было это до решающих боёв. Сидели мы во время затишья
втроём: Уродков со своим другом Любимовым, командиром взвода
управления 4-й батареи, и я. Разговор коснулся и предстоящего немецкого
наступления, о котором мы все знали, понимали личную ответственность за исход
сражения. И тут друзья-лейтенанты договорились: если кто-то из них погибнет
первым, другой обязательно напишет родителям, как это произошло. Подали друг
другу руки и попросили меня разбить. И вот ведь как вышло. Петр Любимов
погиб в первый же день наступления 7 сентября, отражая вместе со своими
разведчиками и оставшимися в живых пехотинцами атаку немцев, а Уродков –
спустя шесть дней. Мы похоронили его в воронке от снаряда, а потом, уже без меня,
в братской могиле».
Георгий Яковлевич Палий,
командир 143-го артполка, полковник (1968 г.): «Можно легко вообразить, что за
кромешный ад был на огневой позиции 6-й в дни сентябрьских боёв. Уродков
и до них преображался в боевой обстановке. Мне ещё в августе докладывали, да я
и сам видел, как он, обычно уравновешенный и спокойный, в бою становился
исключительно изобретательным, бесстрашным и большим мастером артиллерийского
дела. Бойцы его очень любили и во всём подражали. За ним они могли пойти на любое,
даже самое опасное дело. И чем сложнее обстановка, тем с большей силой
проявлялись черты боевого командира.
Вместе с командиром 2-го
огневого взвода Коваленко, по инициативе Уродкова, – отчаянные
головы! – не раз, после того как атаки немецких егерей отбивали, брали с собой
телефонный аппарат и катушку провода, ползли в гору впереди батареи, чтобы
оттуда управлять огнём батареи, уничтожать спрятавшихся фашистов.
Вместе с комиссаром Васильевым
командиры взводов Коваленко и Уродков после каждого дня боя обходили
батарейцев, хвалили, находя при этом для каждого ободряющее слово, учили, как
лучше действовать во время боя, всячески поднимали боевой дух воинов, вместе с
ними печалились о погибших, особенно когда хоронили товарищей. Взвод лейтенанта
Уродкова мы все считали самым передовым и боевым, что и послужило
поводом для зачисления в его состав почётного солдата нашего полка полководца Фрунзе.
13 сентября 6-я всеми видами оружия отбивала наседавших со всех сторон
гитлеровцев, поддерживаемых, к тому же, авиацией. Отбили. В этот день от
разорвавшегося рядом вражеского снаряда погиб герой – офицер Уродков».
Приведу выдержку из письма Вениамина
Арсентьевича Драчёва, тоже фронтовика, написанного в 1967 году: «Родители
Ивана тяжело переносили гибель единственного сына. Не утешило их и упоминание в
извещении о награждении его орденом Красного Знамени. Дядя Андрей Алексеевич не
мог перенести этой тяжёлой утраты, заболел и спустя время скончался в тяжёлых
муках. Тётя Любовь Ильинична пережила мужа почти на тридцать лет. Племянник её,
Павел Алексеевич Сенчуков, сделал для неё в своей деревне рядом со своим домом
избушку, где она, инвалид 1-й группы, доживала свой век под его опёкой».
***
Мне остаётся добавить, что
герой-артиллерист Иван Андреевич Уродков в Верхнетоемском районе не
забыт. О нём рассказывают материалы в районном краеведческом музее, в музее
Верхнетоемской средней школы и Сойгинской школе. Имя его долгое время носила
пионерская дружина Сойгинской восьмилетней школы, где он когда-то учился в
начальных классах. Три года назад в ней была торжественно открыта мемориальная
доска герою. Школа отмечает его юбилейные даты. Живёт и песня дружины «Парнишка
из Арзы». Мне довелось участвовать на торжествах в связи со 100-летием открытия
школы. Ученики, выпускники и учителя вместе пели её с большим воодушевлением. Я
смотрел на просветлённые лица ребят и думал: пока жива школа, будет жить в
памяти один из героев 6-й Героической комсомольской батареи – наш земляк Иван
Андреевич Уродков.
Глава 3. СУДЬБЫ СОЛДАТСКИЕ
В октябре сорокового года на
пароходе из Нарьян- Мара в Мурманск выехала команда из шестнадцати призывников.
Оттуда их увезли в Териберку, где размещался штаб 143-го артиллерийского полка.
Среди новичков было шестеро ненцев, по пятеро русских и коми. Здесь их зачислили
в полковую школу, а после окончания курса обучения распределили по батареям. По
свидетельству подполковника И.И. Улькина, начальник полковой школы майор
запаса Николай Андреевич Жилин вспоминал: «Мало привелось знать этих
ребят, но запомнились они на всю жизнь пофамильно. Здоровые, сильные, смелые,
находчивые, восприимчивые, способные на подвиг». К началу войны наши земляки
уже имели неплохую боевую выучку, а мужали в летних боях сорок первого на
Мурманском направлении. Но самым суровым испытанием для них и их однополчан
стало сентябрьское сражение.
О том, что они отважно
действовали в сентябрьской битве, я узнал из письма их однополчанина
архангелогородца Фомы Григорьевича Савина, гвардии старшего сержанта,
командира отделения разведчиков 4-й батареи. Оно было опубликовано в областной
газете «Правда Севера» от 20 июня 1971 года, назвал он при этом всех поимённо,
поскольку хорошо знал каждого: Илью Николаевича Тайбарея – командира
отделения разведки 5-й батареи, Василия Никитича Хатанзейского – разведчика
4-й батареи, Ивана Анисимовича Вынукана – разведчика, Антона
Антоновича Валейского – разведчика, Никифора Яковлевича Артеева – командира
орудия, Ефима Ивановича Торопова – огневика, Ивана Канева, Александра
Орлова, Василия Копосова, братьев Александра и Афанасия
Воронухиных и других.
БЕССТРАШНЫЙ РАЗВЕДЧИК ИЛЬЯ ТАЙБАРЕЙ
И.Н. Тайбарей, разведчик 5-й батареи
С нарьянмарцем Ильёй
Тайбареем я был знаком, поскольку тоже жил в Нарьян- Маре. При встрече с
ним в семьдесят первом году узнал: родился он в двадцатом году в
Большеземельской тундре, в районе р. Чёрной, в семье оленевода. До армии учился
вместе с Ефимом Хатанзейским и Василием Хатанзейским в
педагогическом училище. Вместе и призывались.
Вспоминая сентябрьские бои,
которые начались седьмого на берегу р. Западной Лицы, рассказал: накануне их
командир 2-го дивизиона капитан Егошин послал в тыл врага группу
разведчиков во главе с командиром взвода управления 5-й батареи Стефановым,
чтобы определить силы противника, готовившегося к наступлению. В их числе был и
он, командир отделения разведки, а также, по его совету, Василий
Хатанзейский, разведчик 4-й батареи. В темноте переплыли на резиновой лодке
горную речку. Пошли за «языком», но немцев на этом участке не обнаружили.
Вернулись с рассветом на передовой наблюдательный пункт. Уставшие ребята
остались отдыхать, Вася отправился к своим, Илья с младшим
лейтенантом добрались до основного наблюдательного пункта, где были наблюдатель
Гусарин и связист Соболев с телефонным аппаратом. Оказалось,
капитан уже справлялся о них. Прежде чем прикорнуть, Илья решил
посмотреть в стереотрубу в сторону Больших порогов – это на левом фланге,
километрах в пяти влево от их передового наблюдательного пункта (см. приложение
2). Он уже и раньше замечал: там, где гора на горе, немцы время от времени
появляются. По горам идут – часы на солнце видны у них, на сопку сойдут,
покуривают.
Интуиция не подвела опытного
разведчика. Вгляделся, немцы мост через реку наводят! Сразу же доложил комбату
лейтенанту Тарабаеву, и вскоре батарея открыла огонь по переправе и
разбила её. Так и не удалось Тайбарею прикорнуть. Тем же утром 7
сентября немцы перешли в наступление на правом фланге обороны. Под прикрытием
сильного пулемётного и миномётного обстрела они форсировали р. Западную Лицу на
участке стрелкового батальона. Наша артиллерия открыла огонь по противнику,
чтобы не допустить подхода к реке его свежих сил.
В числе первых попали под
вражеский обстрел разведчики и связисты, находившиеся на наблюдательных пунктах
батарей. Вот как рассказал об этом Илья Николаевич: «Мы корректировали
огонь нашей батареи, пока немецкой миной телефонный аппарат не разбило. При
этом связиста Соболева оглушило. А тут немцы показались.
У нашего наблюдательного
пункта – со стороны реки – берег обрывистый, скалистый. Так они с двух сторон
подползли. Хотели нас живыми взять. Отбивались со стрелками, которые были
вместе с нами. Доходило до рукопашных схваток. Отбились. А потом снова
привелось отстреливаться. Но кабель, благодаря связисту Василькову,
смотали, врагу не оставили. Переправлявшиеся егеря напролом рвались к дороге,
идущей к Мурманску. Но наши пехотинцы, поддерживаемые огнём всех наших батарей,
стойко отражали их натиск. Потеряв на сопках и в лощинах сотни убитых солдат и
офицеров, оставив пленных и трофеи, гитлеровцы вынуждены были отойти за реку.
На второй или третий день они, не сумев овладеть дорогой, решили обойти
мешавшую им 6-ю батарею с юга. Именно сюда, на наш левый фланг, и бросили они
основные силы».
«Бои были тяжёлые, – вспоминает
Илья Николаевич, – но ни у кого из нас и мысли не было отступить.
Сражались на огневых до последнего. Немцы нас почти окружили. Бились с ними,
пока не был дан приказ оставить огневые позиции». По воспоминаниям И.И.
Улькина, в ночь с 14-го на 15-е сентября, по приказу командира полка Палия,
вывели 4-ю и 5-ю батареи на дорогу на Титовку с целью присоединиться к
батальону морских пехотинцев и к полку народного ополчения, идущих на помощь
батальону 95-го стрелкового полка.
Немало славных боевых дел
совершил наш земляк на Кольской земле и за пределами родины. Привелось служить
после ранения и в миномётном полку. 28 марта 1945 года при освобождении Венгрии
лишился левой ноги. Домой гвардии сержант Тайбарей вернулся с орденами
Славы II и III степени, двумя медалями «За отвагу». После окончания в
Архангельске совпартшколы работал секретарём Большеземельского райисполкома,
затем инструктором Ненецкого окрисполкома. У них с женой большая семья – четыре
сына и дочь.
Как память о Кольской земле,
Илья Николаевич бережно хранил подарки и сувениры, привезённые из г.
Мончегорска в октябре семьдесят пятого года, где встречался с учениками школы №
1. Вместе с гостями у пионеров были также брат и сестра командира 6-й батареи Григория
Лысенко Михаил Филимонович и Елена Филимоновна. Среди подарков – книги А.А.
Киселёва «Родное Заполярье» (издана в Мурманске в 1974 году) и Василия
Кожуховского «Десант из Мус-Тунтури», коллекция «Кольские камни» – от
пионерской дружины имени 6-й Героической батареи, памятные сувениры. Всем
гостям были повязаны пионерские галстуки как почётным пионерам. А потом с
отрядом «Поиск» на автобусе побывали на месте боёв, где совершила свой подвиг
6-я Героическая батарея, у памятника погибшим.
Скончался Илья Николаевич в
1981 году.
И МЕНЯ МОГЛО БЫ УХЛОПАТЬ
П. П. Канев, наводчик орудия 5-й батареи
Через ненецкую окружную
газету «Няръяна вындер» я обратился к ветеранам 143-го артполка с просьбой
откликнуться, сообщить свои и адреса однополчан. Первым прислал письмо Павел
Прокопьевич Канев, плотник Нарьян-Марской сельхозстанции, живший в посёлке
Сахалин.
Вот что рассказал он при
встрече в июле 1972 года: «До армии я работал кондитером в городском рыбкоопе.
В сороковом вместе с другими ребятами попал в 143-й артполк. В 5-й батарее был
заряжающим. В разгар сентябрьских боёв, когда 6-й пришлось туго, к нам
пробрался посыльный – мой земляк Василий Кожевин – с просьбой помочь
людьми. Командир взвода Сатриков выделил четверых, в том числе и меня.
Добрались, доложили – и по орудиям. Нас бомбили, потом пехоту с танками немцы
пустили. Один удар выдержали, несколько танков подожгли, налетели самолёты,
опять танки. Я – по одному из них. Подбил! Ранило нашего наводчика. Я за
наводчика, бью по немецкой пехоте шрапнелью. Бой шёл долго. Было много убитых и
раненых у нас. И меня могло бы ухлопать во время бомбёжки. Мне бы в ровик
заползти, а я не успел. Бомба как раз в тот ровик попала. Вот так, видимо, мог
погибнуть во время бомбёжки и мой земляк Василий Кожевин».
Павел Прокопьевич, один из немногих уцелевших, только в госпитале
узнал, что наши позиции врагу не достались. Потом было ещё два ранения, одно из
которых тяжёлое. Войну закончил в Берлине. За мужество и отвагу гвардии сержант
П.П. Канев награждён орденом Красной Звезды, медалями «За отвагу», «За
боевые заслуги», «За оборону Советского Заполярья».
Как писал в окружной газете «Няръяна
вындер» 25 июля 1985 года журналист Георгий Вокуев в очерке «Воины рода
Каневых», к тому времени Павел Прокопьевич проработал лесокатом,
плотником более 30 лет. У него с женой Зоей Сергеевной семь сыновей и дочерей,
шестнадцать внуков. Скончался ветеран войны и труда в 1989 году.
И ВЫНЕСЛИ ЗНАМЯ ПОЛКА
А.А. Валейский, старший разведчик штабной батареи
Нелегко сложилась фронтовая
судьба Антона Антоновича Валейского. Вот какое письмо получил я от него
в июле 1972 года: «Я с 1921 года. До призыва в армию работал в колхозе «Звезда»
Большеземельского района пастухом-оленеводом, как и отец. В августе сорокового
года нас доставили из Амдермы в Нарьян-Мар. Отсюда на пароходе – в Мурманск.
Служба проходила в 143-м артполку: в полковой школе, с началом войны – старшим
разведчиком от штаба. В сентябрьских боях принимал непосредственное участие.
Многих товарищей, о которых Вы пишете, я знал, невозможно забыть. И хотя прошёл
уже 31 год, не забываются июльские, августовские и сентябрьские бои за
мурманские сопки и горы, и особенно развилка дорог, где стояла насмерть 6-я
Героическая комсомольская батарея».
Здесь я прерву письмо и
расскажу об одном из эпизодов, о котором поведал комиссар 4-й батареи
подполковник И.И. Улькин в «Правде Севера» от 29 декабря 1972 года в
публикации «Три солдата»: «Обстановка сложилась сложная на всём участке фронта.
К 14 сентября штаб нашего полка оказался в полуокружении. Самое дорогое в штабе
– боевое знамя полка. Командование поручило охранять знамя группе разведчиков,
в числе которых был смелый, выносливый и решительный Антон Валейский. По
открытой местности под обстрелом двадцатилетний комсомолец из ручного пулемёта
свинцовыми очередями расчищал дорогу для выноса боевого стяга. Так было спасено
знамя, с которым воины нашего полка восстановили позиции на р. Западной Лице, в
октябре сорок четвёртого освободили Печенгу, изгнали фашистских захватчиков с
нашей земли».
Теперь вернёмся к письму Валейского:
«Мне ведь тоже пришлось с 1942 года служить в 6-й батарее вместе со своим
земляком Пантелеймоном Хатанзейским. И боевые расчёты, и взвод
управления батареи достойно продолжили дело своих предшественников, ценою своей
жизни не пропустивших врага на Мурманск.
В районе р. Западной Лицы в
июне сорок второго не раз обстреливали прямой наводкой укрепления немцев на
высоте 314, не давали немцам покоя вплоть до октября 1944 года, а тем более при
прорыве укреплённой обороны противника на высотах Малый и Большой Каркавыш, при
освобождении Кольской земли и части Северной Норвегии. Не раз при наступлении в
Северной Померании и Восточной Пруссии нашей 6-й батарее приходилось в лоб
обстреливать немецкие танки, которые горели от наших снарядов. Это уже в
составе 2-го Белорусского фронта.
В родном мне полку, ставшем
Гвардейским, я находился до марта сорок пятого, до тяжелого ранения под г.
Гдыня. После лечения я приехал на родину в декабре сорок пятого. Работал
директором маслозавода, судебным исполнителем, экспедитором в совхозе
«Усть-Усинский». Имею награды: ордена Красной Звезды и Славы III степени,
медаль «За отвагу» и другие. Два моих сына отслужили в армии и сейчас работают,
сын Иван служит в десантной части, двое сыновей и дочь учатся в школе. Жена
Августа Ильинична работает в совхозе».
И надо же было такому
случиться – неожиданно встретился с ним на вокзале станции Печора 5 декабря
семьдесят пятого года: я возвращался из Нарьян-Мара в деревню, куда переехал
два года назад, а он добирался на тот берег, в Кожву. Работал завхозом. Узнал
его по присланной фотографии. Сообщил: здесь у него в городе два сына, третий –
в Воркуте. У нас с Антоном была оживлённая переписка. Из писем его узнал: во
время сентябрьских боёв встречался со многими земляками, Александром Во-
ронухиным, Ефимом Тороповым, Александром Орловым, Костей
Мальцевым – он был радистом, несколько раз ранен, пока из госпиталя в конце
сорок второго в 6-ю не попал, служил в ней до конца, Александром Кореховым
– разведчиком взвода управления 5-й батареи, погиб в марте сорок пятого в
Германии. Признался: «Если зиму перенесу, то буду работать в Усинске: ведь семь
лет уже экспедитором, тяжеловато стало. Младший сын в армии ещё, жена на
пенсии, да и мне через год пятьдесят пять стукнет». Писем от него больше не
было.
ВСЕ ВЫДЕРЖАЛИ!
Откликнулся и Андрей
Григорьевич Канев из Амдермы, разведчик 1-го дивизиона. В письме,
датированном 21 июля 1972 года, сообщал: он тоже был зимой в полковой школе, а
перед войной отправлен в горы наводчиком 1-го орудия 1-й батареи, командиром
которой был старший лейтенант Тимошенко, командиром орудийного расчёта –
старший сержант Кочемов, участник Финской войны. Всю войну провёл в
143-м артполку.
«Бои были жаркие. Нас часто
перебрасывали туда, где особенно нуждались в артиллерийской поддержке. Чтобы
отстоять свои орудия, приходилось браться за винтовки, автоматы и гранаты.
Участвовали в прорыве обороны немцев в сорок четвёртом, освободили Печенгу и
дошли до Киркенеса. Затем освобождали Польшу, закончили войну на немецком
острове Рюген. В боях за Данциг мой командир орудия погиб. До сих пор не могу его
забыть. Да, нашего командира батареи Тимошенко перевели в сорок первом
командиром 1-го дивизиона, а вместо него поставили старшего лейтенанта Громова,
очень волевого командира, весёлого, подымающего дух бойцов. Он погиб в сорок
третьем. Мы все плакали. До сих пор вспоминаю, а также до смерти не забуду
бывшего командира Тимошенко. Всех, конечно, вспомнить не могу.
Вспомнился командир 2-го орудия Белько. Он погиб в Польше. Я ранен не
был, только контужен. Сам не знаю, не представляю почему. Укрываться не укрывался,
и трусом не был. Некоторые спрашивают, как остался жив. Скажу только: «Война
всех не убивает. Из-за этого и победили». В 1946 году нас перевели в 771-й
артполк 1-й ударной армии. Как обидно было, даже плакали. Так жалко было свой
полк, переименованный в сорок четвёртом году в 417-й Гвардейский ордена
Кутузова Печенгский артполк. 20 сентября 1946 года меня демобилизовали. Работал
председателем колхоза. Потом колхозы стали укрупняться, требовать больше стали,
а у меня грамоты всего три класса. Трудился кочегаром в воинской части. Семья
моя – пятеро детей, уже считаюсь дедушкой. С нами остался один сын, учится в
восьмом классе. Старушка моя на пенсии. Старше меня на шесть лет. У неё муж
погиб на фронте, детей от него не было.
Я бы так хотел встретиться с
ветеранами 143-го артполка, фронтовые места посмотреть, увидаться с фронтовыми
друзьями, если бы дороги оплатили. Но с деньгами туго. Раньше копить их не мог:
детей растил, а потом помогал им. Сейчас на пенсии. Это письмо писал, даже
слёзы потекли. Трудно всё это вспоминать, что мы прошли и видели. И горя мы
нахлебались, голод, страх и ужасы знали, но всё вытерпели, выдержали».
Г.Ф. Федотов,
разведчик штабной батареи
Состоялась у меня встреча с Георгием
Фёдоровичем Федотовым, о котором узнал от Ильи Тайбарея. До призыва
в армию был третьим механиком парохода «Комсомолец». После окончания полковой
школы значился топографом в штабной батарее, в войну служил разведчиком во
взводе управления. Долгих четыре года находился вместе с друзьями лицом к лицу
со смертью. После взятия Киркенеса участвовал в освобождении Польши. Всё шло
благополучно, а вот в самом конце войны не повезло: в марте сорок пятого был
ранен в Данциге, попал в госпиталь. В мирное время, как и до войны, работал в
порту Нарьян-Мара.
За мужество и отвагу
награждён орденами Красной Звезды и Славы III степени, Отечественной войны II
степени и другими. Скончался в августе 1991 года. В некрологе, опубликованном в
окружной газете, говорится, что его «отличали чувство ответственности за
порученное дело, за судьбу производства, энергичность и инициатива. За
самоотверженный труд неоднократно поощрялся руководством порта».
СУДЬБА ВАСИЛИЯ ХАТАНЗЕЙСКОГО
В.Н. Хатанзейский, разведчик 4-й батареи
Он, как и Тайбарей,
родом из Большеземельской тундры, сын оленевода. Во 2-м дивизионе артполка слыл
как отличный лыжник и храбрый, находчивый разведчик. Вот что написал о нём Иван
Иванович Улькин, комиссар 4-й батареи, в письме от 28 августа 1974 года:
«Он был такой, как на снимке, только лицо его в армии было более строгое,
мужественное, но доброе и весёлое. Он всегда внушал доверие, преданность
командиру, способность сделать то, что трудно другим. Сочетание силы воли и
умение располагало командиров, держали этого парня в резерве на что-то новое,
непредвиденное, решающее в ходе боя. Так было и в сентябрьских боях за
Мурманск. Не случайно именно его из другой батареи взяли в вылазку за «языком».
С первых же дней немецкого наступления, будучи на наблюдательном пункте,
участвовал в яростных схватках с егерями, вплоть до рукопашного боя, а затем
вместе с командиром батареи лейтенантом Линником дрался на рубежах
нашего обороняемого участка 14 сентября. Затем, как мне было известно, в самый
критический момент понадобилось послать человека с запиской на ОП 6-й батареи,
находившейся в окружении, связь с нею порвалась. В записке давались указания Григорию
Лысенко о том, видимо, чтобы он продержался до вечера, будет подмога.
Давалась высокая оценка действиям 6-й. Выбор пал на Хатанзейского, и он
прошёл под ливнем свинца до подступов к батарее, как и комиссар полка Шевченко,
добиравшийся в 6-ю, где оба погибли. Так рассказывали разведчики штабной
батареи. Василий Хатанзейский был гордостью 4-й батареи, а с 14 сентября
стал героем своего артиллерийского полка».
Вот что рассказал мне Илья
Николаевич Тайбарей: «Запомнилась ещё одна встреча с Хатанзейским.
Он направлялся из штаба полка с пакетом в 6-ю батарею. Я как раз с
наблюдательного пункта шёл с приборами. Вижу, что он не так идёт, и говорю:
«Вася, тут обстреливают, иди лучше вот этой лощиной, тут пройдёшь». Больше его
и не видел. Потом узнал, что он приказ доставил, а на обратном пути погиб».
После рокового дня 14
сентября он ни в батарее, ни в дивизионе, ни в полку не появлялся. Все считали
и до сих пор – уже более 60 лет – считают его погибшим именно в этот день. Я в
1973 году разыскал сестру Хатанзейского, которая подтвердила, что ей о
судьбе брата ничего не известно. На мой первый запрос в 1974 году Ненецкий
окружной военкомат сообщил, что «Хатанзейский Василий Никитич, 1920 г.
р., уроженец Большеземельского района Хоседа-Хардского тундрового Совета,
призван в армию в сентябре 1940 года. Других данных о нём нет». На мой
вторичный запрос ответили 17 января 1988 года: «По учётным данным Ненецкого
окрвоенкомата значится: рядовой, стрелок Хатанзейский Василий Никитич
пропал без вести в декабре 1941 года».
То же самое значится и в
областной «Книге памяти» (том 4), а в какой части, где пропал без вести, так и
остаётся неизвестным. Почему из батареи не сообщили о потере Хатанзейского
в дивизион, а оттуда – в штаб полка? Почему не послали родным «похоронку», раз
считали его погибшим? Что за часть, в которой он, рядовой стрелок, служил и
пропал без вести? По всей видимости, вопросы эти так и останутся без ответа,
тем более, что прошло столько времени.
В ПОХОРОНЕННЫХ НЕ ЗНАЧАТСЯ
В списке похороненных в
братской могиле 24 сентября 1941 года нет Василия Григорьевича Кожевина,
служившего в 6-й батарее и до войны, и в войну, вплоть до гибели. О том, что он
погиб на огневой позиции, рассказали мне его земляки – однополчане, в том числе
Павел Прокопьевич Канев.
О том, что Василий
Кожевин геройски погиб, подтверждают его земляки. А вот выдержка из
ответного письма трудящимся Ненецкого округа от бойцов, сержантов и офицеров
Н-ской части «Выполним свой воинский долг перед Родиной», опубликованного в
газете «Няръяна вындер» 30 апреля 1944 года: «Мы свято чтим память о наших
погибших товарищах. Героически сражались до последней капли крови наши боевые
товарищи Василий Кожевин, Василий Хатанзейский и Сергей Губкин.
Они погибли в борьбе, но их подвиг, их имена никогда не забудем». Письмо
подписали их земляки: В. Толстиков, А. Корехов, К. Мальцев,
А. Воронухин, А. Канев, Кранов, Е. Чупров, Валейский,
В. Валейский, Г. Федотов, Баев, Шишанов. Как
сообщил мне 13 февраля 1981 года военком Ненецкого округа Берестов, по
учётным данным значится: «Кожевин Василий Григорьевич, 1921 г. р.
Призван 11.10.1940. Других данных о нём нет». Родственник Василия Кожевина
Геннадий Семёнович Кожевин ничего о его судьбе не знает. Из отдела
кадров Печорского лесозавода сообщили, что Кожевин работал пилоставом.
Мать Серафима Степановна умерла в войну, брат Сергей Григорьевич погиб
на флоте. Почему нет Василия Григорьевича Кожевина в списке похороненных
бойцов в братской могиле? Потому что погиб он во время бомбёжки, когда от
человека могло ничего не остаться.
Нет в списке похороненных
младшего сержанта Воробьёва, сделавшего последний выстрел, заряжающего Приходько,
о которых упоминает в своих воспоминаниях Н.А. Васильев, о чём я военкому
Мурманской области тоже сообщал, как и о Кожевине. Не назван наводчик
1-го орудия ефрейтор Савин (если это не сержант Пётр Васильевич Силин,
по списку).
КОМАНДИР И ЛЕТОПИСЕЦ
Рассказывает И.И. Улькин:
«Этот человек умел ценить героизм своих бойцов. Их подвигу он посвятил две
книги и много ярких газетных очерков. За плечами его богатая событиями жизнь.
Время рассказа о нём самом.
Крестьянский паренёк Георгий
Палий впервые взялся за оружие во время Гражданской войны. Под
командованием прославленного полководца Котовского он рубился с
бандитами под Тирасполем. Потом окончил артиллерийские курсы красных командиров
в Одессе и стал кадровым командиром Красной Армии. Было у него призвание педагога,
и потому в тридцатые годы его послали на преподавательскую работу в 1-е
Ленинградское артиллерийское училище. В первые дни Великой Отечественной войны Г.
Л. Палий стал командиром 143-го артиллерийского полка 14-й стрелковой
дивизии в Заполярье.
Я в то время был комиссаром
4-й батареи и хорошо помню, как развёртывались события, когда фашисты
предприняли очередное наступление на Мурманск, какой ценой они были задержаны
воинами 2-го дивизиона на рубеже 51 – го километра до подхода резервов. Этот
огневой рубеж обороны стал символом их мужества и славы. В этом есть доля
заслуги Г. Я. Палия, который руководил боевыми действиями артиллеристов
на всём рубеже, который враги так и не смогли преодолеть.
По приказу Г. Я. Палия
его заместители отправлялись на самые ответственные участки обороны. Начальник
штаба майор Е.Н. Егошин находился в нашем 2-м дивизионе, координируя
действия батарей. Секретарь партийного бюро полка А.Н. Козлов был на
огневой позиции 6-й гаубичной батареи. Сам Палий во время боёв бывал на
наблюдательных пунктах 2-го дивизиона и всех его батарей, лично корректировал
огонь дивизиона. Позднее на одном НП он получил тяжёлую контузию и попал в
госпиталь.
После войны полковник Г.Я.
Палий стал собирать материалы о героических подвигах однополчан. В 1962
году была издана его книга «Шестая Героическая».
К 25-й годовщине Победы над
фашистской Германией вышла книга Г.Я. Палия «Солнце в ночи». Эта работа
давалась автору нелегко. Преодолевая тяжёлую болезнь сердца, он разыскивал
однополчан, чтобы с их помощью дополнить фронтовые записи и восстановить
подробности подвигов артиллеристов. Георгий Яковлевич побывал в Киеве у
начальника штаба полка полковника в отставке Е.Н. Егошина, разыскал
секретаря партбюро А.Н. Козлова, старшину 6-й батареи А.Ф. Григорьева,
ординарца командира батареи П.С. Шкодина, разведчика П.И. Шалина,
семью погибшего на подступах к 6-й комиссара полка П.Г. Шевченко,
побывал в архивах Москвы и Ленинграда, у матери Григория Лысенко Евдокии
Васильевны в селе Мироновка Днепропетровской области Украины, несколько раз
ездил на места боёв.
Скрупулёзно обобщал собранные
материалы, увязывал их со своими воспоминаниями. Так рождались страницы
написанных и незаконченных им книг, строки его выразительных газетных очерков.
Многие из этих очерков публиковались в мурманских и архангельских газетах, в
других регионах, в «Патриоте Родины».
Скончался Г.Я. Палий
1 июля 1971 года. Тридцатилетие со дня подвига 6-й Героической комсомольской
батареи однополчане отмечали на Мурманской земле уже без него».
«Полярная правда», 14 февраля 1974 г.
И у меня есть что добавить.
Ведь мы с Георгием Яковлевичем оказались единомышленниками. И я,
находясь на фронте, тоже писал о своих однополчанах во фронтовой и армейской
печати, демобилизовавшись, стал собирать материалы о земляках, не вернувшихся
домой, о судьбах тех, кто остался жив, как и о тружениках тыла. После
знакомства с автором «Шестой Героической» включился в поиск участников боёв у
р. Западной Лицы (они оказались и в наших краях). Всё, что узнавал, собирал,
высылал копии ему, как и свои публикации о них в газетах. Наша оживлённая переписка
продолжалась шесть лет, потому хорошо знаю, какими напряженными и плодотворными
были для него эти годы. Из его писем я узнавал много интересного для себя, а
значит, и для читателя.
Вот выдержка из его письма
от 26 мая 1966 года: «В феврале 1942 года я был на самолёте доставлен в
Архангельск с правосторонним параличом в результате удара камнем, выброшенным
взрывом фашистского снаряда. Лежал в госпитале в школе на проспекте П.
Виноградова. Был я тогда полковником, начальником управления боевой подготовки
артиллерии Карельского фронта и только недавно (в декабре) награждён орденом
Красного Знамени. А тут перед самым Днём Советской Армии появился корреспондент
окружной газеты «Патриот Родины» М. Бухнов. Я ему рассказал о 6-й
батарее, и 22 февраля всё было напечатано под заголовком «Батарея отважных».
Так началось моё сотрудничество с этой газетой. В течение 1942 года там же было
напечатано несколько десятков моих очерков, статей и заметок о боевых делах
наших артиллеристов, об их мастерстве бить врага наверняка. Эти материалы, как
и публикации во фронтовой, армейской и мурманских газетах, и составляют сейчас
мой резерв для второй части книги, над которой сейчас и работаю. Чтобы сдать
рукопись в Воениздат к 1 января 1967 года, нужно ежедневно сидеть за столом
(материал весь есть) по 4 часа минимум. А тут ещё дочь оставила нам с женой
годовалого внука Димку, да надо писать и писать в газеты к 25-летию Победы о
подвиге 6-й, да надо ехать на Север. А как? У меня стенокардия, и без
провожатого мне делать длинные концы нельзя. Ну, как будто, жаловаться начал – не
годится».
Новая книга Георгия Палия
«Солнце в ночи», наполовину урезанная, увидела свет в 1970 году. И на Севере Георгий
Яковлевич побывал, поделился со мной 9 октября 1966 года своими
впечатлениями: «А я с Еленой Николаевной ездил на Кольский. Приехали
однополчане – свидетели подвига, из Сибири, Украины, Белоруссии, Москвы,
Ленинграда. Встречали, принимали, привечали нас мурманчане исключительно. Да,
там чтят – да и как! – память тех, кто погиб, сражаясь за Мурманскую землю. Ой,
сколько я вынес из этой поездки! Сейчас – только пиши.
В Ленинграде выступал в
училище, где учились Лысенко и Уродков. Там много материалов
собрано по 6-й». Сбоку на второй странице приписка: «Я зашился, на столе более
сотни писем, всем надо отвечать, да обстоятельно».
В январе 1968 года сообщил,
что собирается выслать через меня для нашей районной газеты свои воспоминания о
лейтенанте И.А. Уродкове. Я попросил для представления автора читателям
написать немного и о себе. Сообщил кратко: «В комсомоле с 1919 года, в партии –
с 1962 года, полковник – с 1941 года. Сейчас в отставке. Награждён орденом
Ленина, трёмя орденами Красного Знамени, орденами Отечественной войны I степени
и Красной Звезды, медалями. Занимаюсь литературным трудом, общественной
работой, в том числе в ДОСААФ, член Военно-научного общества. Можете добавить:
участник Гражданской войны. Хватит?»
27 июля 1968 года: «Весна и
лето у меня были напряженными. С 5 по 12 мая был в Москве на встрече однополчан
14-го (143-го, 417-го Гвардейского) артполка. Встреча была трогательной,
чудесной. Память на всю жизнь. Командовал генерал-полковник артиллерии Хлебников,
чапаевец, командир 14-го артполка в 30-е годы. Ездил к сыну, инженер-майору (у
них внучка). Принимали гостей с женой: дочь – врач, зятя инженера-горняка с
внуком Димкой».
23 декабря 1970 года Палий
лежал в госпитале, а открытку новогоднюю от него получил: «Пишу лёжа на спине:
проклятая стенокардия. Как и что у Вас? Известите».
Это из письма от 10 февраля
1971 года: «Вчера пришёл домой из госпиталя, где промаялся со своим больным
сердцем 50 дней. Запретили 2 месяца выступать и даже писать. Да и сейчас сижу
на нитроглицерине. Без него ходить не могу – сразу приступ. И, наверное, это
уже необратимый процесс, чёрт подери». Спустя 2 недели, 27 февраля, совсем
другой настрой: «Я с 9.02.1971 дома и уже успел многое сделать, хотя и живу на
нитроглицерине. Дорвался до письменного стола. Получил письмо от воинов 6-й,
рапортуют о своих достижениях на зимних стрельбах. Молодцы они! Читали ли
рецензию на «Солнце в ночи» в «Красной Звезде» командующего Ракетными войсками
генерала Переделкина? Я очень доволен. И «Патриот Родины» дал две рецензии – великолепные.
30 января «Полярная правда» напечатала мой очерк о Лысенко «Рождение командира».
Сегодня посылаю через Вас в «Полярную правду» очерк об Уродкове. Просили.
Посмотрите. Передайте привет маме Уродкова и сойгинским пионерам».
Георгий Яковлевич держал
связь со многими школами, пионерские дружины или отряды которых носят имена
героев 6-й. В письме от 14 апреля 1971 года сообщал: «Вчера был на читательской
конференции по «Солнцу в ночи» в школе № 173. Выступали учителя, библиотекарь и
десять ребят. Прекрасно получилось. Рад, что ребята так близко к сердцу
принимают мою книгу». Их делегация побывала года два назад, благодаря Палию, на
месте сентябрьских боёв, встретилась с нынешними воинами 6-й Героической. Как
он был рад, слушая их восторженные рассказы о поездке!
В мае 1971 года сообщил: «Я
Вас и делегацию сойгинских школьников включил в список для приглашения на
30-летие подвига. Послал командиру воинской части». И сам собирался... Вот
таким неугомонным человеком, верным благородному делу увековечить память о
героях- артиллеристах, был Георгий Палий.
На моё майское письмо
получил в августе 1971 года печальное известие от его супруги Елены Николаевны:
«Нет Вашего адресата. Некому порадоваться Вашим сообщениям. Умер Георгий
Яковлевич 1 июля. И, кажется, не оставил наследника в деле собирания новых
материалов о 6-й Героической». В октябре добавила: «Георгий Яковлевич умер в
госпитале после 21 дня болезни. Похороны были скромные. Получила много
телеграмм с соболезнованиями из Мурманска, Москвы, Ленинграда. Из Мурманского
краеведческого музея был прислан сотрудник с просьбой дать вещи и реликвии для
создания уголка Георгия Яковлевича в экспозиции о 6-й Героической батарее.
Сдала все награды, сотрудник сам отобрал кое-что, всего 49 предметов.
Горьковский архив попросил рукописи романа «В строю» и очерков о старых
большевиках и героях Советского Союза. Отдала. Осталась переписка, которую надо
просмотреть».
Я сообщил Елене Николаевне,
что эстафету от Георгия Яковлевича подхватил комиссар 4-й батареи Иван Иванович
Улькин, с которым мы переписываемся со второй половины 60-х годов. Теперь я
помогаю ему в переписке с однополчанами, по сбору материалов и пропаганде
подвига воинов 2-го дивизиона.
Закончить рассказ о Георгии
Яковлевиче, боевом командире, журналисте, литераторе и моём добром старшем
товарище, хочу поэтическим поздравлением автору «Солнца в ночи» его сослуживца,
горьковчанина, подполковника запаса Ивана Ивановича Мадонова, которое прислал
мне Палий вместе с книгой, сделав приписку: «Первому посылаю Вам. Да больше,
пожалуй, кроме жены, никто не узнает о стихотворении». А ведь в нём (добавлю) –
суть подвига самого автора книги, до конца дней своих остававшегося в строю.
Поэтому и решил познакомить с ним читателя:
Стояла насмерть батарея.
И в этом огненном бою
Солдаты делались сильнее:
Здесь были мёртвые в строю.
И мглу полярную кромсая
Могучим шквалом огневым,
Врагов нещадно истребляя,
Себя прославила Шестая,
– Гордимся подвигом твоим!
О тех бойцах, что смертью
пали
От пуль горячих и литых,
Донёс до нас Георгий Палий
Живыми – для живых!
Я Вашу жизнь – годов на
склоне
По прежней хватке узнаю:
Вы и теперь не в обороне,
А в наступательном бою!
ОДИН ИЗ КОМИССАРОВ
Тогда, в сорок первом году,
комиссару 4-й батареи младшему политруку Ивану Улькину (после Васильева)
довелось стать с 1 октября комиссаром возрождённой 6-й батареи. Уже в конце того
же октября о нём, как о смелом и умелом вожаке батарейцев, писала «Красная
Звезда».
Мне пришлось быть у него в
Москве в шестьдесят шестом году. Я рассказал о своём земляке Иване Уродкове,
а он мне – о нём. Оказалось: тёзки, 1918 года рождения, с тридцать восьмого в
комсомоле и в армии. Служил Улькин на границе. Во время Финской войны
заместителем политрука 104-го пушечного артполка. После окончания
Ленинградского военно-политического училища в апреле сорок первого попал в
143-й артполк на остров Кильдин. Всю войну прошёл бок о бок с солдатами на
Карельском, Волховском, 1-м Белорусском фронтах, вместе с ними, будучи
командиром батареи, форсировал реки Вислу и Одер, штурмовал Зееловские высоты
на подступах к Берлину и стрелял по рейхстагу, видел развевающееся над зданием
Знамя Победы. Был ранен под Ленинградом.
Семья: жена Мария Михайловна
– учитель, дочь Лида – студентка 1-го курса Московского педагогического
института. В канун 1988 года прислал мне вот такое письмо с просьбой ознакомить
с ним моих земляков – его однополчан. Как поймёт читатель, это своего рода
отчёт о послевоенной жизни. Чтобы знали: он по-прежнему в строю. Начал письмо с
воспоминаний, где ему довелось встречать Новый год в Финскую и Великую
Отечественную: на полуострове Рыбачий, в Цин-Наволоке, на острове Кильдин, в
тундре, на р. Западной Лице и в Печенге.
«В кипучей трудовой и
воинской жизни прошли лучшие годы. Все они были переполнены гордостью и самыми
лучшими воспоминаниями о пограничной службе в Заполярье, о бессмертном подвиге
комсомольцев 6-й Героической батареи и её отважных командирах и батарейцах. И
сегодня продолжаю жить ратными и трудовыми делами нынешней 6-й Героической
батареи и плавбазы «Григорий Лысенко».
50 лет я служил и работаю
беспрерывно в артиллерии. Столько же лет в партии, и все эти годы являюсь
пропагандистом славных дел армии и флота при защите нашей родины. За лекции и
доклады по военно-патриотической тематике, в том числе о подвиге артиллеристов
Заполярья, награждён всесоюзным обществом «Знание» памятной медалью. И вот
как-то незаметно и неожиданно подкралось моё семидесятилетие, которое будет 16
января 1988 года. Эту юбилейную дату я встречаю при исполнении следующих
общественных должностей: член президиума Совета ветеранов Карельского фронта с
начала его организации в 1974 году; организатор и руководитель с 1974 года
героико-патриотического клуба «Подвиг» при Московской сельскохозяйственной
академии имени Тимирязева, где работаю 30 лет; заместитель председателя
молодёжной комиссии Совета ветеранов войны и труда Тимирязевского района г.
Москвы. За 1987 год выступал перед студентами, призывниками, в школах, ПТУ и
трудовых коллективах 117 раз. Заверяю всех вас, что и впредь буду активно
участвовать в военно-патриотическом воспитании молодёжи».
Остаётся добавить: мой единомышленник
Иван Улькин участвовал в Параде Победы в Москве 9 мая 1995 года в первом
головном полку под символическим названием «Карельский фронт». Он и сейчас, в
свои немалые лета живёт тем далёким, незабываемым прошлым...
ГЕРОИЧЕСКАЯ – БЕЗ ГЕРОЕВ...
В сентябре сорок первого
года на Кольской земле артиллеристы вместе с другими подразделениями 14-й
стрелковой дивизии, несмотря на численное превосходство врага, не пропустили
немецко-фашистских захватчиков к Мурманску. Цена этого подвига известна. За годы
войны через единственный на Севере незамерзающий порт Мурманск и порт
Архангельск, захват которого тоже планировался, было доставлено от союзников – благодаря
знаменитым конвоям – около 4 миллионов тонн грузов, в т. ч. 4 909 самолётов, 7
764 танка, 1 357 пушек, а ещё боеприпасы, продовольствие, медикаменты и многое
другое. Сейчас даже трудно представить как бы осложнилась обстановка на всём
нашем фронте, осуществи немцы свой коварный замысел по захвату Мурманска. Но
вернёмся к бессмертному подвигу комсомольцев 6-й Героической батареи.
Их было почти сорок молодых
батарейцев, погибших на поле брани и перезахороненных 24 сентября в братской
могиле вместе с комиссаром полка Шевченко, погибшим при попытке прорваться в
батарею. Сколько психических атак отбили они за восемь огненных дней, сколько
артиллерийских и миномётных обстрелов пережили, сколько вражеских бомбардировок
выдержали, прежде чем их батарею приказом по армии назвали Героической, а их
подвиг – бессмертным! Но раз так, то и сами они должны считаться Героями с
большой буквы, а имена их остаться в памяти народной вечно, как, скажем, имена
Александра Матросова, своей грудью закрывшего амбразуру вражеского дзота, Зои
Космодемьянской, геройски державшейся при пытках, 28 панфиловцев, погибших в
ноябре сорок первого геройской смертью. Комсомольцы же 6-й батареи остаются
пока безвестными.
Правда, имена их начертаны
на мемориале, да, все они, видимо, удостоены государственных наград, но что для
них ордена и медали, которые тогда не передавались даже родственникам
погибших?..
Между прочим, в монографии
«Карельский фронт в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», изданной в
Москве в 1984 году в издательстве «Наука», среди удостоенных звания Героя
Советского Союза за 1941-1942 гг. значатся 30 человек, в т. ч. пограничники,
лётчики, стрелки, танкисты, сапёр, связист. И ни одного артиллериста. Какой же
ещё более значимый подвиг надо было совершить им, чтобы заслужить это высокое
звание?!
Даже представленные
командованием 143-го полка наградные листы на присвоение посмертно звания Героя
Советского Союза командиру 6-й батареи лейтенанту Г.Ф. Лысенко и командиру 1-го
огневого взвода лейтенанту И.А. Уродкову командованием дивизии, армии,
Карельского фронта не были поддержаны.
В 1960-е годы командир
143-го артполка полковник в отставке Г.Я. Палий, автор увидевшей свет в 1964
году книги «Шестая Героическая», попытался восстановить справедливость в
высокой инстанции, но ему ответили, что дважды за один подвиг не награждают.
Так-то оно так, но ведь здесь особенный случай. Мурманск был удостоен звания
Города-Героя, а тех, кто ценою жизни своей задержал врага на 51-м километре
дороги к Мурманску, остаются в стороне.
В связи с приближающимся
65-летием Победы есть возможность (и необходимость) эту ошибку командования
Карельского фронта, недооценившего подвиг 6-й батареи, исправить. Об этом я
написал в начале июня в «Российскую газету», чтобы привлечь внимание, в том
числе и президента России, но письмо моё не опубликовали. Неужели так и
останется 6-я Героическая комсомольская батарея без Героев?
ПРИЛОЖЕНИЯ
Список военнослужащих 6-й
батареи 143-го артполка, похороненных 24 сентября 1941 года в братской могиле
на 71 километре дороги Мурманск – Печенга
1. Батальонный комиссар
Шевченко Пётр Григорьевич
2. Лейтенант Лысенко
Григорий Филимонович
3. Младший лейтенант Осипов
Александр Михайлович
4. Лейтенант Уродков Иван
Андреевич
5. Младший лейтенант
Коваленко Пантелей Павлович
6. Рядовой Абдуразаков
Ибрагим
7. Рядовой Богомидов Степан
Леонтьевич
8. Рядовой Бушуев Иван
Васильевич
9. Младший сержант Беляев
Михаил Трофимович
10. Младший сержант Бабенко
Пётр Петрович
11. Рядовой Воркачёв Пётр
Иванович
12. Рядовой Гапаров Алмамат
13. Рядовой Гаршинин Пётр
Иванович
14. Младший сержант Гусенко
Александр Иванович
15. Рядовой Губкин Сергей
Петрович
16. Рядовой Горшков Сергей
Фёдорович
17. Рядовой Ефремов Павел
Михайлович
18. Рядовой Кобыленко Иван
19. Ефрейтор Красноянский
Тихон Фирсович
20. Рядовой Любишин Пётр
Иванович
21. Рядовой Любимов Николай
Иванович
22. Рядовой Мерсков Иван
Ильич
23. Рядовой Попов Иван
Александрович
24. Рядовой Полещук Пётр
Фёдорович
25. Рядовой Рассказов
Николай Михайлович
26. Рядовой Ратников Иван
Иванович
27. Рядовой Старых Николай
Иванович
28. Рядовой Степанов Иван
Дмитриевич
29. Рядовой Сердобинцев Егор
Гаврилович
30. Рядовой Семёнов Илья
Тимофеевич
31. Сержант Силин Пётр
Васильевич
32. Рядовой Тойсокалов
Григорий Адамович
33. Рядовой Телешов Фёдор
Тихонович
34. Рядовой Туранский Сафрон
Дмитриевич
35. Рядовой Тужиков Илья
Иванович
36. Рядовой Диганский Илья
Борисович
37. Рядовой Шамуев Кузьма
Павлович
Список прислал А. Тунгусову
военком Мурманской области полковник В. Хаустов 28 июля 1976 года.
Литература
Великая Отечественная война Советского Союза 1941—
1945: краткая история. М.: Воениздат, 1965.
Вещезерский Г.А. У хладных скал. М.: Воениздат, 1965.
Карельский фронт в Великой Отечественной войне 1941-
1945 гг.: воен.-ист. очерк / отв. ред. А.И. Бабин. М.: Наука, 1984.
Мар Н.И. Девятый день войны. М.: Сов. Россия, 1984.
Кисляков В.П. На сопках Заполярья. Сыктывкар: Коми кн.
изд-во, 1968.
Палий Г.Я. Солнце в ночи. М.: Воениздат, 1970.
ПалийГ.Я. Шестая Героическая. М.: Воениздат, 1964.
Это было на Крайнем Севере : [сб. / отв. ред. АЛ.
Сергеев]. Мурманск: кн. изд-во, 1965.
* * *
Известия ЦК КПСС: информ. ежемес. журн. / изд. ЦК
КПСС. Раздел «Из архивов партии. Из истории Великой Отечественной войны».
1990-1991.
Суходолъский В. Панфиловец Иван Шадрин // Правда.
1976. 23 дек.
Слобожанюк А. Перелом // Сельская жизнь. 1991. 5 дек.
Докучаев А. Бессмертные батареи и расчёты //Красная
Звезда. 1995. 23 июня. С. 4.
Фост Д. Панфилёнок – имя героическое //Лит. газета.
2005. 24 февр.-1 марта. С. 5.
Города Золотой Звезды / подгот. Эмилия Шелест //
Союзное вече. 2005. 5-11 мая (№ 12). С. 5.
Кудряшов С. Все секреты войны: интервью с историком,
ред. отдела архивов журнала «Родина» Сергеем Кудряшо- вым / беседу вёл Сергей
Нехамкин // Аргументы недели. 2008. 19 июня. С. 3.
Лебедев Н. Сражение за столицу: герои, подвиги,
легенды // Лит. газета. 2008. 29 дек. (№ 49). С. 12.
Моисеенко Ю. Реквием по герою // Российская газета.
2009. 15 янв.
Александр ТУНГУСОВ
ГЕРОИ ЗАПАДНОЙ ЛИЦЫ По следам подвига
Записки краеведа
Набор Н.М. Севастьяновой Издание осуществляется в
авторской редакции
Подписано в печать 01.03.2010. Формат 70x108 1/32.
Бумага офисная. Печ. л. 3,2. Тираж 120 экз. Заказ № 67.
Издательство «КИРА» 163061, г. Архангельск, ул.
Поморская, 34, тел. 650-670.
Типография ООО «КИРА» 163061, г. Архангельск, ул.
Поморская, 34, тел. 65-47-11.
